— Как только Дарион пришёл в себя после магического истощения, разобрался, что к чему, что я не поддерживаю Асмандиуса, но и свидетельствовать против него не смогу из магического контракта, он меня отпустил. Собственно, именно поэтому я навестил тебя лишь сегодня. Ах да… куда же я его положил… — произнёс Адам, затем вспыхнул несколькими жёлтыми искрами и захлопал себя по карманам рубашки.

— Магического истощения? — эхом отозвалась я. Бенефис сказал «ему тяжело пришлось», но не заикался о столько серьёзных последствиях.

— Конечно, — подтвердил джин, — Блэкшир одновременно сражался в магическом поединке с господином Редстаффом, а параллельно подпитывал всю структуру многовекового замка, чтобы тот не рухнул раньше времени, потому что не знал, где именно тебя держат. — Вот… это от Дариона, он просил тебе передать, так как я озвучил, что навещу тебя.

Джин достал маленькую бархатную коробочку, ровно такую же, какую несколько дней назад достал из кармана своего пиджака Бенефис, делая мне предложение. Я гулко сглотнула, понимая, как будет нелепо, если Дарион попросил передать Адама помолвочное кольцо. Крышка бархатной коробочки щёлкнула, и из моих лёгких вырвался еле слышный стон разочарования: внутри лежал тот самый мыслепередачик, который у меня отобрали маглицейские в Лазурии. В глубине души я надеялась на чудо.

— Ах, да, и ещё я заскочил в Сумеречный к Виеру, он просил передать тебе благодарность, а его жена Хельга — сообщить, что выполнила договорённость, о которой шла речь. Я, правда, не знаю, что она имела в виду, но она убедила меня, что ты поймёшь, — Адам развёл руки в извиняющем жесте.

Я кивнула, надела мыслепередатчик и отправила запрос в банк. Как я и ожидала: Хельга выполнила свои обязательства. На моём счёте лежало целых сто пятьдесят золотых. Ещё какое-то время мы поговорили с Адамом о ничего не значащих вещах, а когда пришли Дикса и бабушка Ирма, он ретировался из больничной палаты.

Я сидела и гипнотизировала взглядом пространство перед собой. «Позвонить или не стоит? А вдруг в Лазурии сейчас ночь? А если он вообще не в Лазурии, а в другом мире, и я лишь отвлеку его от работы? Нет, ну зачем-то же он передал мыслепередатчик! Наверняка, рассчитывал, что я его наберу. С другой стороны, это могло быть простой вежливостью — отдать принадлежащую мне вещь. Нет, я всё-таки поговорю с ним!»

Этот мысленный диалог я вела сама с собой уже вторые сутки. Я выписалась из городской клиники, но Бенефис насильно запер меня в моей же квартире, сказав, что, так как тот, кто попытался меня отравить, до сих пор не найден, я должна сидеть дома. Я попыталась было возразить, что уж днём-то на людях вряд ли кто на меня нападёт, но Бенефис припомнил отравление в общественном зале телепортаций, и мне пришлось прикусить свой язык. Вечерами мой теперь уже жених приходил домой и рассказывал различные истории, делился новостями, но дни я обязана была сидеть под замкóм, и самой страшное было то, что я осознавала, как медленно, но верно квартира, которую я снимала у мистера Гризли уже много лет, стала превращаться в ненавистную тюремную камеру. Поверх всех окон и входной двери Бенефис установил защитные чары, которые должны остановить любых нежелательных гостей. Если ещё несколько месяцев назад Бенефис фактически запрещал мне работать, и я пыталась хоть как-то этому сопротивляться, то сейчас он запретил мне выходить из дома на правах будущего супруга, а я кляла себя за то, что даже перестала сопротивляться его собственническим замашкам.