Ножом раскурочил замок зажигания, соединил провода напрямую, завел двигатель.

– Еще встретимся! – крикнул ему издали его бывший сосед по автобусу.

– Не приведи господь, – пробормотал Хеджи, – с такими придурками встречаться.

Газанул и уехал.

Хеджи не знал дорогу в Памуккале, поэтому ему пришлось вернуться в Денизли. Здесь он бросил «Фиат» в одном из переулков, взял такси и поехал в Памуккале. В отеле «Koray» ни слова не понимавший по-английски молодой турок долго не мог взять в толк, чего от него хотят. Только улыбался вежливо и кивал, когда Хеджи показывал ему газету с фотографией Полины. Потом пришел другой турок, постарше, и все наконец прояснилось.

Эта девушка здесь жила, сказал турок. Два дня и две ночи. А потом она уехала в Стамбул.

– А вы не знаете, где она в Стамбуле собиралась остановиться? – глупо спросил Хеджи.

Естественно, турок этого не знал. Это была катастрофа. Хеджи был в Стамбуле. Единственный в мире город, расположенный на двух континентах. Десять миллионов жителей, сотни тысяч домов, тысячи улиц. В этом человеческом муравейнике невозможно отыскать Полину. И получалось, что он потерял ее след.

Хеджи на такси вернулся в Денизли, а оттуда ночным поездом уехал в Стамбул.

Съемки в бывшем султанском дворце Топкапы проводили во вторник, когда там был выходной и вход для туристов перекрыли.

Хеджи шел через покои матери султана, глядя в объектив видеокамеры, и говорил при этом:

– Прелесть банных процедур, которые мы показали вам в бане Джагалоглу…

– Стоп! – сказал оператор и посмотрел на режиссера.

– Стоп! – эхом отозвался режиссер. – Что такое?

– Он не должен поворачивать голову, – сказал оператор. – Иначе видна щека.

Щека Хеджи была изуродована нанесенными ножом ранами.

– Идет и смотрит прямо! – сказал оператор. – И ни в коем случае не в камеру!

– Хорошо, – вздохнул Хеджи.

Вернулся в исходную точку. Снова пошел.

– Прелесть банных процедур, которые мы показали вам в бане Джагалоглу, была доступна подданным султана, но сам султан, живущий во дворце Топкапы, вряд ли мог получить истинное наслаждение, потому что даже в бане он не чувствовал себя в безопасности…

Хеджи переступил через порог.

– Это ванная комната султана, – пояснил он. – Обратите внимание на позолоченную решетку. Султан входил в помещение, закрывал за собой решетку и только после этого приступал к водным процедурам – даже во время купаний он боялся, что его могут убить…

Хеджи шел дальше, вот он оказался в покоях султана, где тот проводил время в кругу семьи.

– Вот ниша, здесь бежит вода, – продолжал рассказывать Хеджи. – И таких мест, где журчит вода, в султанском дворце немало. Но не подумайте, что здесь обитали такие чистюли, просто журчащая вода создавала шумовой фон, и султан мог не опасаться, что его речи услышат чужие уши…

Хеджи шел по коридору и продолжал свой рассказ.

– Вся жизнь султанского двора – это сплошная череда интриг. Высокопоставленные сановники Османской империи, все эти паши и визири, боролись за благосклонность султана, за высокооплачиваемые должности и даже за саму жизнь, потому что каждого из них султан в любую минуту мог передать в руки палача. Близкие султана, все его многочисленные жены и наложницы, тоже интриговали, и целью тоже были благосклонность султана и, по большому счету, сама жизнь, поскольку настоящей удачей было родить султану его первого сына-наследника – тогда можно не опасаться за свое будущее, но незавидной могла стать судьба тех, кто родил султану второго, третьего, четвертого сына…