— А коробка с ватными палочками? — спросил Барнаби. — Тоже произведение искусства?

— Нет, — улыбнулся Джошуа. — Это просто коробка ватных палочек.

— У вас, должно быть, уши очень грязные.

— Это не мне, — сказал Джошуа, взял одну и пристально посмотрел на нее. — Я их просто держу тут, чтобы родню не забывать. Так глубоко под землей может быть очень одиноко, знаешь.

— Другие люди фотографии хранят, — сказал Барнаби.

— Ну, эти у меня тоже в бумажнике есть, одна-две. Но ватные палочки — семейный бизнес, поэтому они мне напоминают о доме. Мой отец — король ватных палочек Америки. А я, стало быть, — принц, наверное. Слыхал когда-нибудь про Сэмюэла Прюитта?

Барнаби покачал головой.

— Да, он не очень знаменит. Зато очень и очень богат. Он изобрел ватную палочку.[13] И когда кто-нибудь в мире покупает пачку таких вот палочек почистить себе уши, мой отец зарабатывает квортер. А в сумме получается очень много квортеров. Если их сложить, выйдет очень много долларов.

— Почему же вы тогда тут живете? — спросил Барнаби. — Вам и дворец, наверное, по карману.

— Это отцовы деньги, — ответил Джошуа, выводя Барнаби в коридор, — а не мои. У меня есть только то, что я зарабатываю мойкой окон. Но мне хватает. Я не голодаю, пока делаю скульптуры. Он же мне ни дайма не дает. В дом не пускает. Вообще слышать не хочет обо мне.

— Но почему? — спросил Барнаби. Они уже поднимались в лифте. — Он разве не видел, какие хорошие у вас скульптуры?

— Он вообще-то не очень любит искусство, в том-то все и дело. Его интересуют только деньги. И он хотел, чтобы меня они тоже интересовали. Пытался научить меня вести дела, торговать ватными палочками, решил, что я буду на него работать, а когда он от дел отойдет, весь бизнес останется мне. Но хочешь, я тебе один секрет скажу? Ватные палочки — это не очень интересно.

— Наверное.

— Все равно мне хотелось самому строить свою жизнь. А не чтобы кто-то распоряжался ею за меня. Вот потому я и живу, как крыса, в подвале, каждую ночь делаю эти вот скульптуры — и уже начинаю думать, что старик, может, и прав. Никто никогда не будет воспринимать меня всерьез. Может, действительно стоит все бросить.

Они уже вышли на улицу, и Джошуа протянул Барнаби пару плоских железных слитков, которые взял у себя в задней комнате.

— Сунь их в ботинки, — сказал он, не заметив, что Барнаби прихватил у него в жилище и кое-что еще. Это кое-что теперь лежало у него в кармане. — Ходить с ними будет трудно, но, по крайней мере, сразу не улетишь.

— Спасибо, — ответил Барнаби. — И за то, что голову мне заклеили. Другим бы дела не было.

— С другими очень трудно, — сказал Джошуа и помахал рукой, а сам влез в свою клетку и нажал зеленую кнопку. Поднимаясь, он сказал: — Будь осторожней, Барнаби Бракет. Нью-Йорк, знаешь, может быть очень опасным местом.

Барнаби перестал думать, как ему добраться домой в Сидней, и начал размышлять, как отблагодарить Джошуа Прюитта. Очень мало кому, решил он, придет в голову дезинфицировать кому-то постороннему синяк и стараться, чтобы чужой мальчик не улетел. Но что он тут может сделать? Денег у него совсем чуть, а друзей в этом городе нет.