– Не волнуйся, мамуль, доучусь, – засмеялась Дарья, вскочила, поцеловала мать в щеку. – Хотя и в самом деле все знаю о предмете, могу хоть завтра экзамены сдавать.

– Чтобы все поняли, что ты интрасенс.

– Придется год еще походить в институт, что поделаешь. Но отца я все же отыщу!

– Посоветуйся с нашими мужчинами, они должны знать, что ты задумала.

– Хорошо. – Дарья побежала к двери, оглянулась. – Я к Ауме, буду вечером.

Исчезла.

Купава смотрела ей вслед затуманенными глазами, и лицо ее сделалось печальным и несчастным, уголки губ опустились.

– Отцова дочка… – прошептала она. Подумала: почему она так уверена, что Клим жив? Потому что чувствует его? Клим говорил, что он слышал ее зов даже тогда, когда мы находились внутри хроника… «Боже мой, Клим, куда ты запропастился? Почему не сказал, не посоветовался? Рассчитывал вернуться? Что же случилось, что ты не вернулся? Где ты? Где ты, где ты, муж мой, небом данный?..»

Из груди вырвалось рыдание.

Купава зажала рот ладошкой, загнала боль и тоску глубоко в сердце, постаралась успокоиться. Потом вызвала Ромашина и попросила его приехать. Информация дочери была достаточно важной, чтобы о ней узнали руководители Сопротивления.

Аристарху Железовскому исполнилось сорок семь лет, но выглядел он по-прежнему молодо, любил стильно одеваться, пользовался модным одеколоном «Фрейм», носил модные прически, но с возрастом пришла мудрость, юношеская порывистость уступила место непробиваемому спокойствию, а мощная глыбистая фигура и уверенно-независимый взгляд многих заставлял оглядываться и провожать математика статистического управления Всемирного Координационного Совета восхищенно-уважительными глазами.

Двигался он скупо и вынужденно, обходясь минимумом жестов и мимики, поэтому его собеседников всегда заставали врасплох его смех или неожиданная шутка. Удивилась и Купава, когда Аристарх принес ей цветы и после комплимента добавил:

– Судя по дочери, ты настоящая женщина.

– Это почему? – озадачилась Купава.

– Что должен сделать за свою жизнь настоящий мужчина?

– Жениться, – заявила Дарья, появившаяся вслед за Джумой Ханом.

Игнат Ромашин, уже сидевший в кресле, засмеялся.

Железовский остался невозмутим.

– Настоящий мужчина должен вырастить дерево, построить дом и воспитать сына. Это древняя формула. Ну, а настоящая женщина в таком случае должна спилить дерево, разрушить дом и вырастить дочь.

Теперь засмеялись все. Потом Купава сделала строго-возмущенное лицо:

– Хорошо же ты обо мне думаешь! Спасибо, дорогой друг!

По губам Аристарха скользнула легкая, как тень, улыбка.

– Я завидую, что Клим познакомился с тобой первым. Иначе Дашка была бы моей дочерью, а не его.

– Тогда это была бы не я, – сказала Дарья. – Кстати, я познакомилась с твоим прапраправнуком, дядя Аристарх, так что скоро у тебя должен родиться сын.

В гостиной стало тихо.

Мужчины перестали улыбаться, подтянулись.

– Рассказывай, – кивнул Ромашин; бывшему безопаснику и эксперту УАСС исполнилось шестьдесят лет, но выглядел он чуть ли не моложе Аристарха, хотя и не был интрасенсом. Только морщин прибавилось, взгляд стал усталым и в пышной шевелюре появились серебряные пряди.