Мальгин понял, что времени у него мало, заторопился. Двумя взмахами светового «меча» развалил бросившегося на него «носорога», затем «каракатицу» рядом. Остальные черные люди, преобразившись в разного рода существ, набросились на него со всех сторон, метнув ручьи черной субстанции, пытаясь обхватить врага, лишить свободы маневра, задавить, вклеить в черное месиво чужеродной информации.

Взмах «меча» – шипение, клокотание, свист, бурные фонтаны испарений, чьи-то почти неслышимые вопли…

Еще один удар – кипение, взрыв, клочья во все стороны…

На плечи, на руки, на шею упали черные щупальца, тело свело электрическим разрядом.

Мальгин закрутился волчком, отрубая щупальца, достал какого-то зверя, разбрызгал по залу.

Голова закружилась, сознание начало меркнуть.

Понимая, что пора выбираться из бездн души Даниила, Мальгин превратился в световое копье, пробил стену зала…

Бездонная пропасть! Мрак! Ни одного огонька! Куда теперь?!

Слабый стон коснулся слуха… Нет, не стон – мысленный зов. Так когда-то звала его дочь, совсем крохотная, еще не умеющая говорить…

– Дарья! – прошептал он, не слыша своего голоса. – Купава…

Звездочка просияла в невообразимой дали.

Туда!

Мальгин рванулся изо всех сил…

…и бездыханный вывалился в красно-коричневую пещеру с гладко-бугристыми стенами. Озарение сработало мгновенно: он очутился на борту крейсера мантоптеров, который в настоящий момент висел всего в ста сорока тысячах километров от Солнца, развернувшись носом к черной дыре эйнсофа. Словно собирался нырнуть в него.

Впрочем, понимание ситуации пришло чуть позже. Главным объектом, а также источником нервного напряжения был человекозверь напротив – Даниил Шаламов. Больше человек, чем зверь. Но все же бывшему спасателю не удалось сбросить с себя личину зверя. Хирургическая операция на психоматрице Шаламова не дала положительного результата. Он все еще чувствовал и мыслил как… может быть, и не как зверь, но – как маатанин. Или почти как маатанин, имеющий свою – патологически отрицающую человеческое – систему ценностей.

– Ты обманул меня! – прорычал он.

– Я пытался спасти тебя! – выдохнул Мальгин.

– От чего?

– Не от чего – от кого. От тебя самого. Жаль, что мне это не удалось.

– Ты сделал мне больно!

– Прости, не хотел. Иногда стоит пройти через боль, чтобы понять, поверить, простить и вернуться.

– Куда?

– К друзьям.

– Мои друзья там. – Шаламов отступил в сторону, и Мальгин увидел висящие в воздухе светящиеся прямоугольники картин. Это были развернутые хроники, хроносрезы. Или, как утверждал Герхард Маттер, открытые входы в черную дыру.

– Там ты перестанешь быть личностью.

– Разве это имеет значение?

– А что для тебя имеет значение?

Шаламов перестал плыть и корчиться, переходить из формы в форму. На короткое время он снова стал человеком. На лице его отразились сомнения, сожаление, тоска и горечь.

– Когда-то имело значение – любят меня или нет.

– Это исправимо.

– Поздно, друг мой, поздно! Я где-то потерял себя и наделал слишком много ошибок. Назад возврата нет.

По телу Даниила прошла волна перестройки, встопорщились и опали черные чешуи. Было видно, что он с трудом удерживает себя на грани безумия.