– Давай поговорим.

– Нам не о чем разговаривать!

– Ошибаешься. Ты все еще больше человек, нежели негуман, хотя и натворил дел.

– Я зверь! Человек Дан Шаламов умер!

– Пока ты способен чувствовать тоску и боль, человек в тебе не умер. Освободись от памяти черных людей, я помогу тебе, вместе мы победим зверя!

– Зачем? Мне хорошо и так.

– Тебе очень плохо! Именно поэтому ты мечешься между «да» и «нет», «хорошо» и «плохо», «люблю» и «ненавижу». Система Блэкхоул, подчинившая тебя, не сомневается в правильности своих действий, для нее не существует помех на пути достижения цели, даже если эта цель противоречит законам жизни. Ты же – сомневаешься, потому и совершаешь ошибки. Похищение моей дочери – абсолютно глупая детская ошибка! Неужели ты этого не понимаешь?

Зверь оскалился, напряг лапы, словно собирался прыгнуть на собеседника.

– Она жива.

– Она носит в себе ребенка! Отпусти их! Будь выше желаний, не возводи свое «хочу» в ранг закона.

– Я покажу ей настоящую Вселенную, бесконечное Древо Миров, она будет счастлива.

– Без любимого человека она не будет счастлива никогда! Но если уж ты такой хороший воспитатель, учитель и гид, зачем спасаешь нашу Метавселенную, причем – путем уничтожения Солнца? Ведь подобных Миров много.

– Тебе не понять. Это моя Вселенная!

– И моя тоже. И бесчисленного количества тех, кто ее населяет. Но спасать ее ценой гибели человечества, родившего и воспитавшего тебя, неправильно! Это черная логика! Логика дьявола!

– Вот и отступись, уйти, не мешай мне, я все равно доделаю то, что начал!

– Это глупо.

– Ты всегда считал меня глупцом, – хихикнул зверь, на миг обретая человеческие черты. – Так что ничего не изменилось.

– Я не считал тебя глупцом и не считаю. Купава не ушла бы к дураку, а ты до сих пор носишь в себе обиду, что она вернулась ко мне.

– Это ты сделал меня чудовищем в ее глазах!

– Ничего подобного. Каждый человек выбирает свою дорогу в меру ответственности и амбиций. Твой выбор был неверен. Как говорил классик [25] двести лет назад: потеряв цель и надежду, человек с тоски обращается нередко в чудовище.

– Я не потерял цель!

– Ты поставил перед собой ложную цель и возвел ее в ранг абсолюта! Я могу помочь тебе избавиться от этого.

– Благодарю покорно. – Зверь сделал реверанс, снова превращаясь в зыбкую колеблющуюся человеческую фигуру. – Как-нибудь обойдусь. Ты и раньше доставал меня своей правильностью и убежденностью, и сейчас достаешь. Не надоело быть апостолом, корчить из себя ангела?

– Я далеко не ангел, – Мальгин улыбнулся, – и, конечно же, не апостол. Спорить не буду. Хотя могу и поспорить, если ты не против.

– Издеваешься?

– Ничуть.

– Тогда чему улыбаешься?

– Вспомнил шутку: если споришь с идиотом, вероятно, он делает то же самое.

– Кто же из нас идиот?

– А ты как думаешь?

Шаламов изогнул спину, становясь зверем, зашипел, прыгнул к Мальгину, открывая пасть, забыв об осторожности, раскрылся, и Клим поймал его на движении – превратился в летящую стрелу, вонзился в глотку зверя!

Рев!

Взрыв ощущений!

Удар о стену! Грохот разлетающейся кладки! Свет в глаза…