— Бинго! — хлопнул в ладоши Пал Палыч — Стыд вам и позор, долго соображали.

— Я вообще глупость ляпнул — заступился за коллег Колька.

— Почему глупость? — удивился Пал Палыч — Вполне разумное предположение, просто ты пока не очень хорошо изучил подвиды нечисти, вот и все. По крайней мере ты мыслишь — а это уже неплохо. Да и редкая это дрянь, не так часто встречающаяся.

— Ну, мальчики и девочка, удачной вам охоты — Валентина встала со стула — Двоедушники — это не по моему ведомству, как это не прискорбно.

— Как всегда, отдуваться мне — Вика вздохнула — Пойду за плащом.

Колька видел этот термин в бумагах, точнее встречал его в одном деле тридцатых годов. Правда, было это еще весной, и он мало что смог вспомнить. Да и в деле том не так уж много было написано.

— Двоедушник — вещал Герман, сидя за рулем отдельского микроавтобуса — Надо же, сто лет про них ничего слышно не было.

— И это странно — Пал Палыч приоткрыл окно и закурил — По идее, они сейчас должны стать частым видом нечисти. Если не лидирующим.

— Почему? — немедленно полюбопытствовал Колька.

— Давай‑ка с общего начнем, а потом и частностей коснемся — Пал Палыч стряхнул пепел — Что есть двоедушник? Это человек, у которого две души, причем каждая из них самостоятельна, и обладает своим разумом и своей волей. При этом, одна из них, та что изначально человеку досталась — она обычная, то есть может быть чистой, или не очень — как человек жизнь свою живет. А вот вторая — она изначально зла, по — другому не бывает. Причем зла настолько, что не вредить людям не может, особенно после того, как первый раз чужой крови попробует. Не всякий раз такое бывает, но если уж такое случится — то все, не убивать она не будет.

— А почему? — одновременно сказали и Колька, и Герман, причем последний так умело изобразил интонацию юноши, что Вика расхохоталась.

— Герман! — укоризненно сказал напарнику Пал Палыч и отправил окурок за окно — А потому, Коля, что ей любить и этот мир, и того, в чьем теле она живет, не за что. В восьмидесяти случаях из ста эти души принадлежат нерожденным детям. И не абы каким, а тем, чьи матери сделали аборт на поздних сроках, месяце эдак на четвертом — пятом, когда делать этого уже совсем не стоит. Душа‑то им уже досталась, а вот жизнь и тело — нет. Вот они и сидят в своей убийце, поджидают более удачливого последователя. А как тот на свет лезет, в него незаметно подселяются.

— Незаметно?

— Совершенно — подтвердил Герман — Тут вот какая штука, Николя — черная душа все знает, все помнит и о соседе своем прекрасно осведомлена, а вот человек, в котором она квартирует, про нее не в курсе. Абсолютно. Вот такой компот.

— Дела — почесал Колька затылок — То есть он… Вот же!

— Ну да — Пал Палыч невесело улыбнулся — Про то и речь. Раньше‑то за абортами следили худо — бедно, а вот сейчас… Так что, боюсь, основной всплеск впереди.

— А может и нет — Вика с сомнением покачала головой — Сейчас фармацевтика контрацепции на таком взлете, что не факт. Да и нашей сестре такого не надо. Я вообще не понимаю, какие дуры идут на аборт с подобными сроками?