А не выгоняла я его потому, что хорошее, как мне казалось, в нем перевешивало. Например: он мог уехать к театру торговать билетами, спустя пару часов его приятели звонили мне: «Приезжай, он в канаве валяется весь обдолбанный». И я приезжала, поднимала его, а он лез в карман, доставал шоколадку и говорил: «Это тебе, я тебя люблю!» И это перевешивало всё. Потому как – а что нам, русским бабам, еще нужно? Чтобы нас вкусно трахали или чтобы нас любили? А? Однажды за городом, на даче у друзей, у меня прихватили почки. Температура сорок и жуткая боль. А до автобуса пешком тридцать минут. И Виктор всю дорогу нес меня на руках! Когда у него были какие-то деньги, он вел меня в ресторан, дарил цветы. Однажды в магазине украл для меня джинсы. Вот так. Я была его «мышонком» – так он меня называл. И так продолжалось шесть лет. Шесть лет, пока его не посадили в тюрьму. Я носила ему передачи, но как-то вечером зашла в бар по соседству и познакомилась с одним иностранцем, шведом, который в нашей больнице учил наших врачей на томографе работать. Он в меня влюбился, и я переехала к нему вместе с сыном. Он знал, что мой муж сидит, но сделал мне предложение. Я согласилась, хотя это была не любовь, а я просто хотела вырваться из той жизни, в которой жила. И я пошла в тюрьму на свидание с мужем и сказала ему, что развожусь и выхожу за другого. Он не ответил. Промолчал и ушел. А потом я узнала, что он чуть не разбил голову о стены камеры и его перевели в тюремную психушку. И я стала ходить туда – я не могла иначе, не могла его бросить… Мой Хеннинг, швед, не понимал моей депрессии, не понимал, почему я плачу. «Ведь у тебя все есть», – говорил он. Мне предложили работу, но тут выяснилось, что я беременна. И родился второй ребенок, Юрген. Для меня это было счастьем, но после родов я опять хожу в тюрьму к Виктору, к первому мужу. Вот, понимаете, он зэк, он наркоман, он тунеядец и вообще никто. А я не могла его бросить. Хеннинг, мой швед, узнал про это или почувствовал, но вдруг ушел. Совсем. Все поделил пополам и ушел жить в другую квартиру. Деньгами помогал, но только до развода. Тут Виктор, выйдя из тюрьмы, принялся мне звонить. Хотя жил с другой женщиной, но любил только меня. И второй звонил, назначал свидания, мы с ним встречались раз в месяц. И в конце концов мне это надоело, я прочла в газете, что армии нужны медработники по контракту, оставила маме своих детей, и вот я здесь. Подождите, без шума! Два месяца назад я узнала, что Виктор погиб. Не от наркотиков. Просто война пришла и в Ростов. Но теперь он очень часто приходит ко мне во сне, и мне от этого страшно. Хотя все, что связано с ним, я помню от «а» до «я» – все песни и фильмы, которые он любил. И когда я слышу по радио его любимую «Опустела без тебя земля», я плачу. Вот вам без всякой романтики жизнь русской женщины. И теперь сами решайте – нужны вы кому-нибудь или нет. А сейчас, – и Диана встала, держа Лушку на руках, – сейчас всем посцать в свои «утки» и спать!

– Нет! – зашумели все. – Пусть санитарка расскажет, ее очередь!