В первом триместре я совершил все, что полагается совершить студенту. Купил себе две курительные трубки с серебряной окантовкой. Завел счет в банке и заверил свою подпись для будущих чеков: «Алан А. Милн». Такой она и осталась навсегда, и, видя такое обращение в письме, я сразу понимаю, что это какая-нибудь квитанция или просьба о благотворительности. Очень полезно.

Меня пригласили на завтрак к ректору Тринити-колледжа, знаменитому доктору Батлеру. Тому самому, что вошел однажды морозным зимним утром в аудиторию, где его, трясясь от страха, ждали с полдесятка новичков, и промолвил, глядя в окно: «Смотрите-ка, солнышко проглянуло», — на что самый перепуганный новичок ответил: «Надеюсь, миссис Батлер хорошо себя чувствует?»[23]

Я ходил на лекции, прогуливал церковные службы, допоздна валялся в постели, принимал визиты незнакомцев и сам, робея, ходил в гости к другим студентам. Еще я играл левым крайним в матче новичков и гречанку без речей в «Агамемноне».

Тем временем А. К. М. исправно каждую неделю отправлял пачку стихов в журнал «Гранта», и их неизменно возвращали. Только в начале второго триместра наше произведение впервые приняли к печати. Кен придумал стишок в жанре нонсенса, по форме несколько напоминающий лимерик. Такая форма, раз найденная, позволяет с легкостью сочинять смешные стихи. Мы надеялись, что их назовут «милнериками», но этого не случилось. Вот пример:

Всего мы придумали с полдюжины подобных трагических историй. Правда, в последней звучала чуть более гуманистическая нотка:

Через пару дней после публикации наших стихов состоялся футбольный матч между кембриджским Тринити-колледжем и оксфордским Тринити-колледжем. Возвращаясь из Оксфорда, мы, конечно, зашли выпить. И вот я застенчиво пью имбирное пиво, жалея, что обычное пиво и виски люблю не больше рисового пудинга (то есть совсем не люблю), и вдруг слышу, как не кто-нибудь, а капитан нашей команды говорит не кому-нибудь, а одному из игроков команды такие слова: «Видел в последней «Гранте» замечательные стихи? Новый вид лимериков, автор некто А. К. М.». Я уткнул пылающее лицо в кружку с имбирным пивом. Вот она, слава! Если б только сейчас Кен сидел рядом со мной!.. Ну ничего, завтра ему напишу.

Бедняге Кену не повезло, что наши стихи печатались в «Гранте», а не в «Уэймут таймс». Все были убеждены, что А. К. М. — это я, а лишний инициал добавлен, видимо, из скромности. Несколько близких друзей знали правду, однако всем прочим брат в Дорсетшире казался такой же абстракцией, как Бенбери из Шропшира