– Пока кто-нибудь не вызвал полицию, разыщите ночного портье и уверьте его, что все в порядке, – сказал он, не выпуская Эву, матерившуюся на французском и немецком. – Нам ни к чему среди ночи искать другую гостиницу.

– Но как же… – Я не могла отвести глаз от пистолета, валявшегося на кровати.

Она стреляла в нас. Только сейчас я заметила, что руки мои крепко обхватили Маленькую Неурядицу.

– Скажите, ей привиделся кошмар.

Финн посмотрел на Эву. Ругаться она перестала и лишь хрипло, прерывисто дышала. Глаза ее невидяще уставились в стенку. Она явно пребывала неведомо где.

Услышав возмущенное брюзжание, я обернулась и увидела заспанного хозяина гостиницы.

– Ради бога, простите, – сказала я по-французски и поспешно прикрыла дверь, скрывая странную живую картину. – Бабушке моей приснился кошмар…

Медоточивые речи на корявом французском я, заскочив в свой номер, подкрепила горстью франков. Наконец хозяин отбыл, и я осмелилась заглянуть в соседнюю комнату.

Финн усадил Эву в углу, откуда хорошо просматривались дверь и окно. Он накинул одеяло ей на плечи, а стул развернул так, чтобы она могла привалиться затылком к стене. Присев на корточки, он тихонько с ней разговаривал; потом медленно положил фляжку с виски ей на колени.

Эва что-то пробормотала. Мне послышалось имя «Рене», и я вся покрылась мурашками.

– Его здесь нет, – успокоил Финн.

– Эта тварь во мне, – прошелестела Эва.

– Я понимаю. – Рукояткой вперед Финн подал ей «люгер».

– Вы с ума сошли? – просипела я, но он остерегающе вскинул руку.

Эва молчала, мутный взгляд ее перебегал с двери на окно. Изуродованные пальцы вцепились в пистолет.

Я попятилась в коридор, когда Финн встал и, шлепая босыми ногами, пошел к выходу. Потом он тихо притворил дверь и сильно выдохнул.

– Зачем вы отдали ей пистолет? – прошептала я. – Окажись он заряжен, кто-то из нас уже был бы трупом!

– А кто, по-вашему, вынул патроны? – Финн смерил меня взглядом. – Я делаю это каждый вечер. Она меня костерит, но возразить не может, поскольку в мой первый рабочий день чуть не отстрелила мне ухо.

– Ничего себе!

Финн глянул на дверь.

– Теперь все будет нормально до самого утра.

– И часто с ней такое?

– Время от времени. Что-то на нее находит. То запаникует в толпе, то примет за взрыв грохот рухнувших лесов. Предсказать невозможно.

Я отметила, что руки мои все еще прижаты к животу. Маленькую Неурядицу я всегда считала не чем иным, как досадной помехой, однако, увидев пистолет, первым делом прикрыла ее. Я опустила руки, меня всю трясло. Уже давно я не чувствовала себя такой живой, когда ощущаешь каждую свою жилку, каждый волосок, каждую клеточку.

– Мне надо выпить, – сказала я.

– Мне тоже.

Мы прошли в номер Финна, что не вполне соответствовало приличиям, поскольку я была лишь в нейлоновой комбинации, которую использовала как ночную сорочку. Но я велела заткнуться противному голоску в моей голове. Финн зажег свет и достал из сумки фляжку, несравнимо меньше той, что положил на колени Эвы.

– Стаканов, извините, нет.

Он не прибавил «мисс», а я пожала плечами – мол, другого не ожидала, – уже прекрасно зная, какое вырисовывается уравнение.