— Но какая гадость, что тебе отказали в увольнениях… кстати, — сказала Валерия и снова улыбнулась так, что подбородок пошел складками.
— Через три месяца сделаю новую попытку… а иначе — подам заявление о разрешении вентиляционного отверстия, — пояснил Йона.
— Все получится, — кивнула она и погладила его руку, лежавшую на столе.
— Вчера я разговаривал с Люми. Она как раз прочитала «Преступление и наказание», по-французски… было весело, мы просто говорили о книгах, я и забыл, где нахожусь… пока разговор не закончился.
— Не припомню, чтобы ты раньше был таким разговорчивым.
— Но если разделить продолжительность телефонного разговора на две недели, то получится всего пара слов в час.
Локон упал на шею, и Валерия отбросила его движением головы. Кожа у нее имела оттенок припудренной меди, в уголках глаз залегли глубокие морщинки — от смеха. Тонкая кожа под глазами была серой, под ногтями застряли крупицы земли.
— Раньше можно было заказать выпечку из кондитерской. — Йона разлил кофе по чашкам.
— Пока тебя не выпустили, мне надо блюсти фигуру, — ответила она, положив руки на живот.
— Ты красивее, чем всегда.
— Видел бы ты меня вчера, — рассмеялась Валерия; длинные пальцы коснулись эмалевой ромашки на цепочке, висевшей у нее на шее. — Я была в Салтшёбадене, где открытый бассейн, ползала там под дождем, готовила поверхности для посадок.
— Токийские вишни, верно?
— Я выбрала сорт с белыми цветками, тысячи, просто невероятно… в мае словно снежная метель обрушивается на это деревце.
Йона посмотрел на чашки, на голубые салфетки. Свет из окна ложился на стол широкими полосами.
— Кстати, как продвигается обучение? — спросила Валерия.
— Не так легко.
— Странное это ощущение — переучиваться? — Она сложила салфетку.
— По-хорошему странное.
— Но ты уверен, что не хочешь назад, в полицию?
Йона кивнул и перевел взгляд на окно. Между поперечными прутьями решетки виднелось грязное стекло. Спинка стула скрипнула, когда Йона откинулся назад, погрузившись в воспоминания о последней зиме в Наттаваара.
— О чем ты думаешь? — серьезно спросила Валерия.
— Ни о чем, — тихо ответил он.
— Ты подумал о Сууме, — просто сказала она.
— Нет.
— Когда я сказала про метель.
Йона взглянул в ее янтарные глаза и кивнул. У нее была удивительная способность почти читать его мысли.
— Нет ничего тише снега, когда ветер улегся, — сказал он. — Знаешь… мы с Люми сидели рядом с ней, держали ее руки…
Йона подумал об удивительном спокойствии, которое сошло на его жену перед смертью, и о последовавшей за ним неподвижности.
Валерия потянулась через стол и погладила его по щеке, ничего не говоря. Татуировка на правом плече просвечивала через тонкую ткань блузы.
— Мы справимся, верно? — тихо сказала она.
— Справимся, — кивнул он.
— И ты не разобьешь мне сердце, Йона?
— Нет.
Глава 16
Йона еще ощущал сладостную радость после визита Валерии. Валерия словно каждый раз приносила с собой немного жизни.
В камере было совсем тесно, но если встать между письменным столом и умывальником, то места оставалось как раз для боя с тенью и отрабатывания боевых техник. Йона двигался медленно, упруго, думая о бесконечных плоских полях Голландии, где он получал образование.