Сам же змей-искуситель Троцкий сбежал, разумеется, в Мексику, куда же еще? Где и попал в эпицентр наркомафиозных разборок. Агенты НКВД просто умело направляли представителей соответствующих картелей, собственных диверсантов даже не пришлось задействовать. А уж решающий удар нанес и вовсе тяжелый наркоман. Чего стоил хотя бы выбор орудия преступления — ледоруба. В расшифровке этой скандальной подоплеки Октябрьской революции не были заинтересованы отнюдь не только большевики, но и представители масонского закулисья, к которому товарищ Троцкий принадлежал с ранней юности.
Так и родился заговор молчания. Угрозами его порушить Берия иной раз добивался большего, чем даже целыми сериями тайных операций.
Майор подал рапорт об отставке. Молчание Дзержинского не позволяло ему более занимать свое место. Это подчеркнутое игнорирование Феликсом Эдмундовичем верного чекиста тот расценивал как знак недоверия. И сделал единственно возможный вывод…
Высокое начальство давно считало Казакова опасным, слабо контролируемым дебилом, а сослуживцы просто побаивались его спонтанных и в последнее время все менее адекватных реакций. Поэтому практически все сотрудники подразделения даже не трудились скрывать радость, охватившую их в связи с его добровольным уходом.
Печален был только лейтенант Козлов. Он майором втайне от товарищей восхищался и даже где-то, в чем-то стремился делать жизнь с него. Лейтенант заглянул в кабинет к Казакову проститься, но, не зная, как это в подобных случаях делается, некоторое время неловко молчал, а затем поведал ему о последнем по линии их отдела происшествии. В московской подземке завелся монстр. Накануне вечером из тоннеля на «Кропоткинской» появилось одичалое крокодилообразное существо (при передвижении оно, однако, использовало две задние конечности) и на правильном русском языке, без междометий и мата, поинтересовалось у граждан, ожидавших поезда, что это за станция.
Конечно, случилась паника. Тут и поезд подоспел. Монстра он спугнул, но при этом переехал нескольких человек, свалившихся на рельсы в суматохе. Происшествие со всей очевидностью доказывало, что рассказ некоего бомжа с откусанной ногой о нападении на него крокодила не есть порождение «белочки», но факт — тревожный, требующий принятия незамедлительных мер.
Майор вроде бы слушал внимательно, но вдруг на полуслове прервал Козлова, похлопал по плечу и, выпроваживая, посоветовал беречь честь смолоду. Времени у него оставалось мало: все дела сданы, в любой момент могут попросить из кабинета, а он все-таки надеялся дождаться…
Больше часа майор сидел, сосредоточенно глядя на дверь, сознавая при этом бессмысленность подобного времяпрепровождения: Железный Феликс своих решений не менял.
Вконец отчаявшись, майор подошел к окну и, глядя на площадь, в центре которой когда-то возвышался памятник его кумиру, начал творить нечто вроде покаянной молитвы: «Не уберегли мы память о тебе, не защитили, когда уроды всякие тебя с постамента стаскивали, предали».
«Да разве ж вы этим меня предали?» — услышал он за спиной гневный голос. Резко повернувшись на каблуках, майор напоролся на потусторонний взгляд Дзержинского. «Мы с Розенбергом о новом человеке мечтали, о сверхчеловеке. А Сталин комсомолок заставлял с гориллами в Сухуми трахаться. Вот такая у него программа была — обезьяно-людей наплодить. И тебе, чтобы жить, надо убить в себе обезьяну!» — пролязгал потусторонний голос.