Колеблясь, таким вот образом, на самой грани земного существования, Юра заметил, что к продолжавшим его целеустремленно убивать партизанам тянется откуда-то сбоку какой-то странный мохнатый шланг. Следом за ним в сектор котелковского, уже замутненного предсмертным туманом видения вплыл огромный рыжий и притом волосатый слон. Это было уже слишком даже для него, бывалого, и Юра от удивления вырубился.
Обстрел Кремля вел, разумеется, лично Козлов. Закусив до крови губу, он поливал дворцы смертоносным свинцом и время от времени, пугая пилота, выкрикивал радостно: «Строчит пулеметчик за синий платочек!»
Вертолеты пару часов назад были им успешно экспроприированы в Бета-банке. Хозяева процентной паутины готовились уже удрать на них из охваченной беспорядками и катаклизмами России, однако не успели, поскольку ждали коллегу своего старшего — Шнеерсона — не дождались. Козлов во главе летучего отряда мстителей нагрянул слишком внезапно. Его никакие землетрясения, никакая жара остановить не могли. Не такой он был человек, чтобы тормозить и опасаться.
Охрана было вступила с ним и его бойцами в перепалку, быстро перетекшую в перестрелку, но чекисты ее тут же оперативно истребили, воспользовавшись превосходством в числе и умении. Провозись гэбисты минут на пять дольше, и председатель правления банка Виктор Борисович Аксельрод успел бы добежать до поджидавшего его на крыше вертолета. А так, его буквально в десятке шагов от спасительной машины скосила меткая автоматная очередь.
Сгубила банкира, как водится, жадность, помноженная, правда, на любовь к высокому искусству. Он замешкался, лазая по своему обширному кабинету в поисках раскатившихся по углам вследствие землетрясения яиц Фаберже. Призвать же на помощь, конечно же, более расторопных и ловких бойцов охраны он не рискнул. В складывавшейся критической ситуации они могли не устоять перед искушением и одно-другое яйцо прикарманить.
А они (яйца) между тем уже стали неотъемлемой частью его делового имиджа. Утрата хотя бы одного могла нанести ему (имиджу) серьезный ущерб. Коллекцию он как-то прикупил по случаю, но с большой международной помпой. И с тех пор в мире бизнеса и даже порой среди искусствоведов в разговорах об этих ювелирных шедеврах они именовались уже не «яйца Фаберже», но «яйца Аксельрода».
И вот теперь их гордый обладатель истекал кровью у ног Козлова и его запыхавшихся товарищей. У них, впрочем, не было времени насладиться совершенством и изысканностью этих драгоценных свидетельств отменного вкуса последнего российского императора. Работо- и боеспособность вертолетного парка интересовала их куда больше. Они, как чекисты немедленно убедились, были хоть куда.
Поэтому, быстро взяв в оборот пилотов, к машинам прилагавшихся, путчисты, недолго думая, взмыли в воздух. И понеслись над так напоминавшей сейчас растревоженный муравейник Москвой. В городе царил форменный хаос. Люди, ошпаренные впавшим в неистовство солнцем, бессмысленно метались по улицам. Большинство зданий послесталинской конструкции были или разрушены, или дали непоправимые трещины.