— Не зачем, а почему, — Борис забрал стакан. Со стуком поставил на подоконник и, глядя мне в глаза, с силой сжал правую руку. — Ответ на этот вопрос тебе прекрасно известен, Ева.

Да, ответ мне был известен. Именно Анна помогла мне сбежать. Именно она вывела меня из дома. Она отдала мне свои балетки, потому что в ту ночь всё, что было на мне — белое кружевное платье, которое я надела перед приездом Бориса, и бельё.

— Не я убил Анну, — палец его жёстко, с нажимом прошёлся по костяшкам на моей руке, по кольцу. Пальцы вокруг ладони сжались так сильно, что я стиснула зубы. — Это сделала ты.

— Нет, — возразила я твёрдо. — Не я нажала на курок.

— Ты, Ева, — хватка немного ослабла.

Теперь его прикосновения были ласковыми, обманчиво мягкими. Он поглаживал мою кисть, но я понимала — стоит попробовать высвободиться, сделать хотя бы пару шагов от него, он опять сдавит руку до боли.

— Ты. Во всём виновата только ты.

— Нет, — сказала я как и в первый раз. — Ты хотел, чтобы я была твоей, а я…

— Что ты, чёрт подери?! — глаза его свирепо сверкнули. Напускное спокойствие исчезло. Крепко держа за запястье, Борис рванул меня на себя. — Ты спала с ним?

Я не отвечала. Не любившая ложь, сейчас я понимала — в ней моё спасение. К какому бы итогу оно ни привело. Стоит сказать, что между нами с Русланом так ничего и не случилось, Борис возьмёт то, чего так и не взял раньше.

Между нами с Русланом так ничего и не случилось… почти ничего. Только бушующее море, пропитанный солью воздух и моё непонимание самой же себя.

— Он мой муж, Борис, — выговорила я тихо.

— Я ждал тебя столько времени… — сдавленно выговорил он, качнув головой. — Ждал, когда ты…

— А он не стал ждать, — больше не колеблясь. Полуправдивые слова дались мне удивительно легко. Ни неуверенности, ни сомнений.

Стоило это сказать, я вдруг ощутила спокойствие, которое дало мне уверенность. Неожиданно я почувствовала себя совсем другой — куда более взрослой, чем была до этого, куда более опытной, знающей жизнь. Словно бы глядя в глаза стоящего напротив мужчины я смотрела в глаза собственной жизни. Такой, какой она была — без прикрас, без иллюзий.

— Зачем ты сбежала, Ева? — он взял меня за подбородок.

— Потому что я хотела другую жизнь, — выговорила я. — Другую. Не такую, какую ты выбрал мне. Свою.

— Разве то, что у тебя есть сейчас, так уж отличается от того, что выбрал для тебя я? — он хмыкнул. Как-то презрительно, с сожалением. — Со мной ты, выходит, быть не хотела, а с ним… С первым встречным…

Я снова промолчала. На этот раз потому, что ответа у меня не было.

Нет, один был:

— Я никогда не воспринимала тебя, как мужчину, Борис, — проговорила я с абсолютной искренностью.

Стоило словам этим слететь с моих губ, глаза его блеснули гневом, никогда не знакомым мне прежде. Черты лица ожесточились, губы сжались в тонкую линию.

На несколько мгновений он сжал мой подбородок так сильно, что в уголках глаз выступили слёзы. Испуг, охвативший меня, был неподконтрольным, как и вырвавшийся из груди сбивчивый выдох.

Неожиданно он отпустил меня. Отвернулся, отошёл к стоящему у стены креслу и, только остановившись возле него, посмотрел снова.