Но, пока он патрулировал коридоры, никто не пробрался к нему. Простыни были непривычно холодными. Он задул свечу и, наверное, первый раз в жизни заснул, испытывая чувство одиночества.

Воскресенье. Снейп ненавидел воскресенья. Он сидел в учительской, прихлебывая чай и изо всех сил стараясь не прислушиваться к длинному, запутанному, а по временам совершенно бестолковому рассказу Хагрида о неудачной стычке Клыка с мандрагорой. Люпин притворялся, что ему очень интересно — хотя нет, ему и правда было интересно. Снейп закатил глаза. Когда рассказ подошел к концу, МакГонагалл вдруг вскинула голову и оглянулась.

Досадливо прищелкнув языком, она посмотрела на Снейпа.

— Ты не знаешь, где Гарри?

— Я этому мальчишке не сторож, — резко бросил тот.

Она моргнула.

— Понятно. — Она перевела взгляд на Люпина. — А ты, Ремус?

— Они с Сириусом на квиддичном поле с гриффиндорцами, вспоминают былые победы, — сухо сказал Люпин.

— Спасибо. — МакГонаголл поднялась и вышла из комнаты.

— Тады я тож пойду, — пробормотал Хагрид и вышел вслед за ней.

Повисла пауза. Люпин так пристально смотрел на него, что, казалось, хотел что-то мысленно внушить ему.

— Что такое? — выплюнул Снейп.

Люпин отхлебнул чая.

— Я просто не могу понять, как умный человек может быть таким дураком.

— Боюсь, называть Блэка умным — значит сильно погрешить против истины.

К большому разочарованию Снейпа, Люпин не поднял перчатку. Но, в конечном итоге, он никогда этого не делал.

— Послушай меня, Северус, — проговорил он и, не дожидаясь ответа Снейпа, продолжил: — Когда-то у меня было все, и я все потерял. Но потом мне просто невероятно повезло, и я смог все вернуть. Поэтому ты, наверное, понимаешь, что я не могу взять в толк, что кто-то может намеренно отталкивать от себя то, что когда-то потерял я. И что оплакивал тринадцать лет. — Он буквально сверлил Снейпа глазами.

— Понятия не имею, о чем… — начал было Снейп.

Люпин поднял вверх руку.

— Думай, что делаешь, Северус. Или не делаешь. — Он встал. — Пойду-ка я спасать студентов от рассказов Сириуса.

Снейп остался один в неожиданно опустевшей учительской.

Впоследствии он не мог припомнить, сколько просидел там. Время подошло к обеду, он не мог заставить себя пойти в Большой зал. Он прошел в свои комнаты и сел перед не разожженным камином, как вдруг услышал стук в дверь.

— Войдите, — сказал он.

Это был Гарри.

— Мне надо кое-что сказать тебе, — начал он без предисловий. — Прежде всего, если ты не прекратишь снимать с Гриффиндора баллы еще более незаслуженно, чем обычно, я начну снимать по пять баллов со Слизерина за каждый их наглый комментарий, который они отпускают, называя меня твоей игрушкой-погремушкой.

Снейп моргнул:

— Они… что?

Гарри повторил:

— Они называют меня твоей игрушкой-погремушкой. Твоим капризом. Твоим кризисом среднего возраста! — Он глубоко вздохнул. — И я не обращал на это внимания, потому что пытался решить дело миром. То, о чем ты, очевидно, не имеешь ни малейшего понятия! — Его щеки порозовели. От гнева, а не от замешательства, подумал Снейп.