Заметив сквозь налобный голоэкран его расширенные зрачки, протянул пирожок, — будешь?

Он оставил в покое манипулятор и мышку, поднял экранчик от лица, взял беляш, проорал. — Спасибо!

Я стянул с него наушники, приложил к своему уху — Нирвана, конечно, на полную катушку, чего ещё можно ожидать?

— Поговорим?

— Да, сейчас, — парень отдался поглощению беляша. — Мне говорили… э…

— Неважно пока, кушай, Максик, — говорю ласково, — и не давись так, у меня с собой ещё есть.

— Правда? — обрадовался и тут же смутился пацан, — хорошо… ммм! Ты извини, у меня не прибрано…

— Свинарник у тебя, — говорю напрямую, — как поешь, им и займёмся.

— Да тут работы на полдня! — он аж забыл куснуть пирожок от такого поворота. — А тебе ж некогда!

— Фара зачтёт за отработку штрафов, — успокаиваю его. — Я уже договорился.

— Так я же всё отработал! — Макс попытался протестовать.

— Буханочка, правда, всё? — спрашиваю невзначай.

— Программист Максим, за грубое нарушение внутреннего распорядка и приём пищи в неустановленном месте вам начислено сорок штрафных баллов. Решением старшего техника Фары до отработки штрафов вы освобождаетесь от выполнения прямых обязанностей и переходите в подчинение кадет-пилота Семёна.

— Вот здорово! — не могу сдержать радости, — тебе дали выходной! У нас это называется субботником.

За устроенный срач я даже благодарен Максу, просто не представляю себе, как бы иначе получилось завязать разговор. А так вполне обыденное явление, мы с ним уже привыкли общаться за уборкой.

Можно подумать, что мы на отработке штрафов только и треплемся, вовсе нет — каждый погружён в собственные задачи. Иногда у меня появляются вопросы, Макс чётко отвечает строго по существу.

Просто мы оба знаем уже, что через несколько минут общения на отвлечённые темы вновь выяснится, что мне, как и всем прочим, его не понять, а ему наши мысли неинтересны. И фиг бы с ним, если уж совсем станет скучно, можно и с Буханкой поговорить, но возникла насущная необходимость, и расспросить его, и понять.

Субботник я организовал таким макаром: держал, значит, открытый пакет, а он влачился по лаборатории, поднимал разбросанный хлам по одной вещи. Указываю ему, например, на поломанную мышку, Макс направляется к цели, вдогонку прилетает мой вопрос.

Он складывает мышь в мешок, по пути, пытается мне объяснить и забывает, конечно, чем в эту минуту занят. Что-то доходит, что-то нет, я указываю следующую цель на полу и задаю новые вопросы.

Шиза, конечно, суровые будни психбольницы, но как ещё поговоришь с психом? Для этого самому нужно немного того, хотя бы временно. А тут тема такая, что возникла реальная перспектива стать не немного и временно, а совсем и навсегда.

Но, как сказал поэт, умом нас не понять, значит, в этом и есть наша сермяжная правда. Я, уповая на вселенский разум и собственную психологическую устойчивость, отважно начал с главного. Каким образом он с японцами за всеми подглядывали?

Макс, пожав плечами, равнодушно подтвердил мои догадки, что да, Танака первые участники программы. Как мне уже известно, японцы были игроками, на покере он их и зацепил. Они стали тренировать счётные способности, и вскоре выяснилась невероятная штука — им удалось научиться оцифровывать воспоминания, даже сны!