Стал одеваться, а Боба мне какой-то листок суёт. Что это? А он, оказывается, свастику начиркал, пока я спал, и мне протягивает. С плаката срисовал.

— Да ты что, — говорю, — такие вещи рисовать? Ты знаешь, что это такое? Омерзительная, ненавистная зараза! Фашистский знак! Только предатели рисуют вражеские знаки! За это знаешь что нужно сделать?

Он задумался и говорит:

— Чего?

— За это, — говорю, — не знаю, что можно сделать!

Поддали ему, чтобы знал.

Кое-как его одели с Вовкой. Каждое утро его одевать одно мученье. Там нас оружие ждёт, а он тут безобразничает.

… Сразу же за станцией я увидел мальчишек и ахнул. Они носились с криками и воплями, играли в войну, но не это меня поразило. В руках у них были настоящие немецкие трофейные пистолеты-пулемёты!

— Самое лучшее, наверное, растаскали, — сказал я, волнуясь, — какие у них автоматики, ты видишь?! Да где же здесь свалка?

Вовка не знал, где свалка.

— Эй! — закричал я ребятам. — Подойдите-ка сюда! Подойдите-ка на минуточку!

Двое подскочили с автоматами.

— Эти штуки стреляют? — спросил я.

— Это «шмайсер», а не штуки, — сказал один.

Другой объяснил, что автомат испорчен, все автоматы на свалке не стреляют, одни болванки, но есть австрийские карабины и подходят к ним отечественные патроны.

— Сразу можно палить? — задрожал я от нетерпения.

— Все части там валяются отдельно, — сказал он, — а затворы реже всего попадаются, поди их найди в такой куче.

— Выходит, там одни железки?

— Разные там железки, — сказал он, — а не одни. Полно там всего.

— Прямо так и полно? Подходи и бери? Набирай сколько хочешь и домой тащи?

— Там сторож на коне. Оружия навалом, а сторож не даёт. Но его спокойненько перехитрить можно. Надоедает ему на лошади стоять, он скакать начинает. Вокруг завода скачет, чтоб не скучно. Когда он за забор завернёт, тут и выбегай. Там танк есть фашистский. Махина. За танк можно спрятаться и оружие выбирать. За танком не видно. А в танке кости. Фашист в нём сгорел. Даже крест там нашли. Разные там бомбочки, мины. Вот и опасаются.

— Вечно о нас заботятся, как будто мы маленькие, — сказал я.

— Один раз мину нашли, — сказал мальчишка, — как грохнут, с сарайчика крышу сорвало.

— Только и всего?

— Столб зашатался, но устоял.

— И всё?

— Тебе мало?

— Мина ведь.

— Одна ведь мина. Не тыща.

— Тоже правильно.

— Из-за мин всё, — сказал мальчишка.

— А куда крыша улетела? — спросил я.

— Куда, куда… больно я знаю. А в сарайчике мотоцикл стоял. Крыши-то не стало, мотоцикл и украли.

— Ты нам свалку покажи, — сказал Вовка, — нечего нам про мотоцикл рассказывать.

— Свалка нам нужна, а не твой мотоцикл, — сказал я.

— Сами же спрашивали, да ну вас! — Он хотел убежать. Второй давно смотался.

Свалку он всё-таки показал, мы ему даже спасибо не сказали, со всех ног туда бросились. Неплохо бы сверху ржавое оружие разбросать и до низа добраться. Только танк не спихнуть.

Мальчишка правильно сказал: свалочка порядочная и танк — махина. Сверху на груду оружия его и свалили. Помяли карабинчики, уж точно. Сторож на коне сидит и по сторонам поглядывает.

Сторож нас поразил. Он был очень стар. Совершенно дряхлый старик. Белая борода, как у деда-мороза, свисала на гриву лошади. Похоже, старик дремал. На голове у него была мохнатая папаха. Смешное он производил впечатление. Казалось, если лошадь шагнёт, он не удержится в седле и свалится. Скакать вдоль стены вокруг завода он и не собирался. А скорей всего не мог. Мальчишка здесь явно напутал.