– Мне звонили с телевидения, – вспомнила Катерина. – Я думала, что они хотят обычную передачу про комбинат делать: что-то там крутится, вертится, работницы улыбаются.

– Улыбаться придется тебе. И так, улыбаясь, по голубому глазу, и скажи: от своего хорошего отказываются, плохое иностранное берут. Я бы даже фамилии назвал, кто тормозит. Я этого сказать не могу, а ты можешь.

– Так ведь придется назвать и Петрова, и нашего инструктора ЦК.

– И назови, – усмехнулся министр. Моими руками хочет укоротить Петрова, тут же поняла Катерина. – В ЦК грядут перемены. Я думаю, кому надо, тебя услышат.

– И запомнят, – вставила Катерина.

– Не исключено, – согласился министр. – Кто высовывается, того запоминают. И тут могут два варианта быть – или задвигают, или выдвигают. Не боись. Сегодня же созвонюсь с сибиряками, и начинай операцию.

– Вы во время войны не в штабах служили? – спросила Катерина.

– В штабах. Начальник штаба дивизии. Начинал в химзащите. А ты откуда знаешь? – удивился министр.

– Хорошо операцию планируете.

– Ты догадливая. Давай действуй. Передавай привет Изабелле.

– Вы бы сами позвонили, – подсказала Катерина. – Женщине это всегда приятно.

– Позвоню, – пообещал министр.

– Я запишу телефон?

– Я знаю. Ты мне сама время от времени звони. – Министр написал на листке номер телефона. – Это прямой, не через секретаря. Информируй, как будет развиваться операция.

В приемной уже сидело не меньше десятка ожидающих. Катерина поклонилась секретарше и прошептала:

– Спасибо. Я отслужу.

Приехав на комбинат, Катерина попросила секретаршу заказать телефонный разговор с Новосибирском.

С директором завода она была едва знакома, но он ее, по-видимому, запомнил, потому что обрадовался, когда она назвалась. Катерина объяснила ему ситуацию. Директор завода задавал вопросы, она отвечала откровенно. Разговор затягивался. Катерина, которая всегда платила за междугородные разговоры с матерью из собственной зарплаты, посмотрела на часы. Привыкшая экономить на всем, она вдруг подумала, что на этом разговоре она сэкономит несколько миллионов рублей. И никто ведь спасибо не скажет. Заканчивая разговор, она спросила:

– Вы готовы ввязаться в эту драку?

– Конечно, готов, – ответил директор. – За двое суток я выйду на секретаря ЦК.

– Спасибо.

– Тебе спасибо. Ты, случайно, не наша, сибирская?

– Я псковская.

– Тоже неплохо, – заметил директор.

У Катерины улучшилось настроение. Все замечательно! Она не выиграла, но и не проиграла. Вечером приедет Гога. Она еще не решила, как его звать – ни Гога, ни Гоша ей не нравилось. Пока, для себя, она называла его «он». Он приедет. Хорошо бы ему рассказать об этой комбинации. Наверное, он бы ее похвалил. Почему мне хочется, чтобы меня похвалили, я давно не девочка, подумала она. В кабинет заглянула Аделаида:

– Звонят с телевидения.

Катерина взяла трубку. Звонили из редакции пропаганды. Они задумали снять серию очерков о руководителях предприятий. Ее рекомендовал министр. Съемки завтра. Успею сделать прическу, подумала Катерина.

Она уехала с комбината до окончания рабочего дня, впервые с тех пор, как стала директором. Сначала заехала в парикмахерскую. Спустя час покупала в кулинарии антрекоты, потом в универсаме помидоры. Вспомнила, что в доме нет спиртного, и встала в очередь за водкой. Купила водку, коньяк и какое-то вино. До прихода Гоши убрала квартиру, сложила в стенные шкафы разбросанные вещи. Зазвонил телефон.