Грохот. Рев. Взрывы.

– Огонь!

Адольф прижимается к стене. Надо стрелять. Во что? Ни зги не видно. Прямо перед собой? Туда? Он стреляет.

Недалеко от него занял позицию пулеметчик. Удобно устроившись за своим смертоносным орудием, как банкир за письменным столом, он уверенно ведет обстрел.

Адольф с облегчением отмечает, что он палит в ту же сторону.

– Сюда!

Еще приказ. Откуда? Они бегут по другой траншее. Куда? Адольф следует за Бернштейном. Поворот. Еще поворот. Направо. Налево. Направо. Направо. Он уже не знает, близко враг или далеко.

Грохот здесь не такой оглушительный. Или он привык?

– Слушай хорошенько! – кричит Бернштейн ему в ухо.

Адольф начинает различать звуки. Сначала он слышит рявканье пушки, потом стон летящего снаряда. Снаряд падает. Три секунды – и гремит взрыв. Как будто огромная стая птиц пикирует на него, свистя и щебеча. Сотни осколков дождем сыплются на землю.

Он благодарно улыбается Бернштейну. Великолепно. Теперь я могу предвидеть смерть за целых три секунды. Их лица отливают зеленью в белом свете ракет.

Снова огонь, еще более яростный. Земля дрожит. Апокалипсис. Из траншей рвется вой. Солдаты падают. Балки рушатся. Мешки взрываются. Адольф закрывает глаза. Как уцелеть в жерле извергающегося вулкана?

– Сюда.

Что? Опять приказ? Неужели кто-то понимает, что здесь происходит?

У входа в траншею лежат два трупа. Надо через них перешагнуть. Два трупа. Даже удивительно, что всего два.

Снаряды здесь падают тяжелее. Дрожь земли шире, глубже.

– Сюда!

Лабиринт. Бег. Еще трупы, снова перешагивать. Они покрыты землей, запутались в хаосе досок и мешков.

Снова бег.

В этих траншеях взрывы звучат тише, только сухо трещит пулемет да палят из винтовок. Это как облегчение после урагана. Они вернулись в тыл?

Наоборот. Группа подошла совсем близко к врагу.

– Атакуем!

Говорят, что несколько человек с гранатами подползут с фланга, пока остальные будут вести фронтальный огонь.

Пока держат совет, один солдат вдруг вскрикивает. Черный шарик, выплюнув сноп искр, угодил ему прямо в живот. Граната взрывается. Он падает: его кишки брызнули на всех.

Прямо над Адольфом вдруг возникает лицо, огромное, зеленое в бледном свете луны; круглые глаза вытаращены, в них страх и жестокость. Адольф кричит и стреляет. Человек удивлен, он оседает на землю. Его рука свисает в траншею.

Бернштейн и остальные бегут и палят по наступающему на них отряду.

Адольф с ужасом смотрит на убитого – своего первого убитого. Вспоминает его взгляд: он, похоже, боялся не меньше его. Адольфа бьет судорожная дрожь. Его трясет, как под градом пуль.

– Не думай! Иди! И стреляй!

Это Бернштейн схватил его и не дает впасть в транс. Прислонившись к земляной стенке, Адольф яростно стреляет. Он спасен. Ему больше не страшно. В него вселился бес.

– Готовы! Теперь сюда!

Опять приказы. Откуда они?

Адольф цепляется за Бернштейна. Он больше ни о чем не думает. Он хочет убивать, чтобы не быть убитым. Он хочет завестись еще сильнее. Да. Максимум ярости. Иначе – смерть.

– Вы – туда!

Их шестеро, в том числе Бернштейн и Адольф. Они должны подползти и забросать гранатами вражеского пулеметчика. Действовать надо быстро, прижиматься к земле, чтобы не попасть под огонь, замирать, когда ракета осветит поле.