– Не надо считаться с населением. Оно слабо и бережет себя. Разве я себя берегу? Я буду драться до конца, а когда больше не смогу, пущу себе пулю в лоб. Все просто, не так ли?

Как всегда, тело Гитлера являло собой ходячий симптом: оно отражало состояние Германии. Сгорбленный, сотрясаемый дрожью обострившейся болезни Паркинсона, с вялыми руками, блуждающим взглядом и землистым лицом, фюрер с трудом говорил, пуская слюну из уголков рта. Любое движение причиняло ему жестокие страдания, а воспаленные уши постоянно кровоточили.

– Я буду драться до конца.

Драться он не дрался, но жизнь в таком состоянии была битвой сама по себе.

Жирный, желтый доктор Морелл круглые сутки носился по бункеру, потчуя его своими лекарствами: снотворные, чтобы спать, возбуждающие, чтобы просыпаться, капли для пищеварения, таблетки от поноса, микстуры от запора – ни один орган не функционировал самостоятельно. Напичканная химией, зависимая от нее, телесная оболочка Гитлера стала живой аптекой, поглощая стрихнин и белладонну против кишечных газов, опий для облегчения болей в желудке, кокаин в глазных каплях и амфетамины для борьбы с усталостью. Диетологи старательно готовили блюда, к которым он не притрагивался, боясь отравления, а доктор Морелл был вынужден часами спорить с ним, убеждая, что он не подцепил тех редких инфекций, которых у него еще не было. Из-за боев, в которых люди умирали быстро, Гитлер больше не интересовался «медленными» болезнями, вроде рака или сердечной недостаточности, и искал у себя лишь скоротечные. Его ипохондрия адаптировалась к военному времени.

Он перечитывал биографию Фридриха Великого, портрет которого взял с собой в подземный кабинет, и продолжал думать, что его упорство преодолеет все. Когда ему сообщили о смерти американского президента Рузвельта, он увидел в этом волю Провидения. Рузвельт умер в решающий момент войны, как когда-то русская императрица Елизавета! Это значило, что ситуация должна перемениться.

– Как во время Семилетней войны.[30] Для нас она продлилась всего пять лет. Нам ли жаловаться!

В тот день он несколько часов забавлялся с Волком, щенком, которого принесла Блонди. Светлое будущее вновь замаячило на горизонте.

С наблюдательного пункта, расположенного в зоопарке, сообщили о продвижении русской артиллерии по Берлину.

Настал день, когда Красная армия оказалась в нескольких сотнях метров от бункера.

Гитлер бушевал больше часа.

– Этот тупица Геринг никогда не был мне опорой, морфинист, взяточник, гора жира, только и думает, как бы спасти свою шкуру и свои трофеи! Вы думаете, я не заметил, что он красится и пудрится, чтобы лучше выглядеть на фотографиях? Думаете, я не вижу, как экстравагантно он одевается – эти сизые шелковые костюмы, атласные халаты? Думаете, я не знаю, что он грабил музеи всех стран, которые мы оккупировали, чтобы набить свои закрома? Я все это знал, но прощал ему, потому что думал, что он мне верен! А этот червяк Гиммлер, слизняк с усами! Вы думаете, я не знаю, что он пытается вести переговоры о евреях в лагерях со шведом Бернадотом?