Ворота не выдержали. Само по себе расположение воинской части в городе было порочным, обеспечить безопасность было невозможно. Ни елочки на входе, ни нормальных ворот. Вокруг – хрущобы, с них – простреливается большая часть двора. Сами ворота тоже совершенно не такие, какие должны были бы быть в части постоянной готовности. А ведь здесь хранится еще и до тысячи автоматов с боекомплектом на каждый – для Нацгвардии.

Впрочем, украинцы еще раньше показали, чего стоит их армия. Если бы не поляки и НАТОвские инструкторы да твердый запрет на открытое вмешательство – хрен бы они прошли, всех бы на гусеницы танков намотали. А как русские воюют по-настоящему – показал Крым. Из двадцатипятитысячной группировки, сосредоточенной для захвата Крыма, ноги унесли что-то около десяти тысяч, потеряв всю матчасть.

Первые из соколиков[107] уже проснулись и пытались вести огонь из окон, но с малым успехом. Российская штурмовая группа, высадившись, укрылась за движущейся машиной, непрерывно ведя огонь. Поддавал жару и снайпер.

Тем временем второй «КамАЗ», выскочив на газон, притерся вплотную к штабному зданию – еще одна ошибка, штабное здание одной своей стеной прямо выходило на неохраняемую уличную территорию, не защищалось забором и иными средствами контроля периметра. Если бы был забор, его бы пришлось ронять подрывом, а это время.

Но забора не было.

«КамАЗ» был с самосвальным кузовом и наскоро бронирован – в кузове изнутри были приварены дополнительные толстые стальные листы, в кабине – комплект полевого бронирования, самодельный. Самосвал был выбран потому, что кузов изначально из доброй стали, высокий и внимания особо не привлекает, – самосвал он и есть самосвал, его меньше проверяют, чем фуры или бортовые грузовики. Но как только «КамАЗ» остановился под окнами, несколько человек в кузове сноровисто приставили к окнам третьего этажа лестницу. В отличие от первого и второго этажей, там не было даже решеток…

Ночь, освещаемая только вспышками выстрелов, размеченная пунктиром трассеров, страшная беспорядочно мечущимися рикошетами – от всего, от стен, от брони, от бетонных плит на земле. Вся защита – бронированный внедорожник да огонь. Твой и твоих товарищей. Автомат не замолкает, руки, мокрые от пота, скользят по твердому цевью.

– Огонь на прикрытие!

Впереди – мехпарк. Бронетранспортеры – кажется, восьмидесятки, самых первых серий – стоят не под навесом – просто во дворе, нос к носу. Привычный, рубленый силуэт, когда-то эти силуэты – на дороге, в дымке утреннего чеченского тумана – означали спасение. Гребаная пластилиновая страна[108]. Но здесь еще хуже. Там, ты знал – на той стороне духи. Бородатые, чехи, враги. Немытые, заросшие бородами, осатанелые, с ножами на поясе – этими ножами они собрались резать русских. Ты не думаешь, кто там, на той стороне ствола. Там может быть только враг – полный мороз в голове. Несмотря на то что они вроде как «свои», никому объяснять не надо – хрен ли они свои. А вот тут – на другой стороне действительно, во многом – свои. Те, с кем ты, может быть, сидел бы в одном окопе и делил последний глоток из фляжки – если бы не рухнула страна. Они – такие же, как и ты. Просто волей судьбы они стали врагами. Они ходили в школу, где их учили, что москаль – это враг. Те, кого отрезало, как ножом, когда мы вернули себе Крым. И теперь ты стреляешь в них, а они – в тебя. И ничего не изменить, не исправить.