Сколько останется в живых, после того как русские ответят?

Погруженный в невеселые мысли, он отпил воды. Надо… как-то надо размежевываться. Как. Как?! Отдать им землю? Сколько? А какая гарантия, что им хватит? Тот же Куба – он не успокоится. Будет зубами грызть.

Сердце стучит…

У него стало болеть сердце. В последнее время. Раньше он даже не знал, что оно у него есть. А теперь оно болело.

Справа – хлестко ударил взрыв, и следом за ним раздалась длинная пулеметная очередь, пропоровшая лес и распоровшая одну из палаток. Падая на землю, он понял – это не сердце стучит. Это шум лопастей малошумного легкого вертолета.

– Москали! – заорал он. – К бою!

Передернул автоматный затвор, дал длинную, на весь магазин очередь вверх, надеясь если и не попасть, то хотя бы отогнать. Он знал, как это бывает – легкий вертолет, два или четыре бойца, пулеметы, ящик гранат-эфок или переделанных из выстрелов «ВОГ» – «хаттабок». И наверное – термооптика. Так, за несколько минут они прочешут пулеметами весь лагерь и полностью подавят сопротивление, даже не садясь.

Длинная пулеметная очередь прошла совсем рядом. Он успел скрыться за деревом, начал менять магазин на трассеры. Курсанты – кто успевал – выскакивали из палаток, попадая под убийственно точный огонь стрелков с вертолетов.

Магазин встал на место.

– Слава Украине!

Длинная очередь трассерами ушла в небо, в ответ – с одного из вертолетов сбросили светошумовую, она упала недалеко. Вышибающий сознание звуковой удар, ослепительно яркая вспышка… Эфка – легла еще ближе, и рвущий на части взрыв выбросил керивника в кроваво-красную, грохочущую тьму…

Ракетный удар моментально опрокинул всю непрочную власть в городе и вызвал настоящую панику.

И стала ясна цена власти. Настоящая цена.

Власть на Украине была гнилой и трухлявой, как старый, столетний пень. Она рухнула почти сразу, даже не попытавшись сопротивляться.

В нормальных странах – а Украина нормальной страной давно не была – власть вызывает уважение и страх. Соотношения этого коктейля всегда разные – но именно на этих двух чувствах держится любая власть в любой стране. И не надо говорить, что в России власть держалась исключительно на страхе… это было не так, и многие, ошибившись, именно с этой ошибки начали путь на Голгофу. Расхожие одно время среди украинцев обвинения русских в трусости – мол, мы встали, а вы нет – были так же далеки от истины, как далек был от настоящего певучего украинского языка тот уголовно-галичанский говор, смесь польского, венгерского, местных наречий, белорусского, которому сейчас учили страну. Возвращаясь к русским – в обыденной жизни русские действительно кажутся… не столь трусоватыми, даже сколько излишне спокойными и готовыми идти на компромисс даже там, где представитель другого народа уже хватается за нож. Свою храбрость русские приберегают для экстремальных ситуаций, и вот если русского довести – своей дикой яростью и жестокостью он даст фору любому. Страха же в повседневной жизни русский не испытывает, в обычной жизни русский часто пофигистичен, а пофигизм и страх – друг с другом несовместимы, страх есть принятие и осознание угрозы, а не наплевательское отношение к ней. Уважение же у русских к власти было, причем чем больше власть шла против всего мира, тем больше русские ее уважали. Казалось, что у русских это в крови – быть против всего мира, если и не против всего, то против самого сильного врага. И наслаждаться его яростью, сидя на своих бескрайних просторах за частоколом ядерных ракет и дулами танковых орудий.