— Даже и не думал. — Петрович прошел к своему столу и достал коробку папирос. — Курить будешь?

— Не хочу.

— И правильно: экономия. — Петрович закурил и с наслаждением выпустил дым.

— Мне нужно все узнать про этого гражданина. Судя по всему, любовник жертвы. — Опалин протянул собеседнику листок с фамилией Радкевича и теми немногими данными, которые удалось о нем наскрести.

— Интересных себе любовников выбирала барышня, — хмыкнул Петрович. — Уверен, это была любовь с первого взгляда. Совершенно бескорыстная. Зря улыбаешься! Мы же все отлично знаем: корыстно любят только дворников и работяг, которые ютятся в бараках…

Логинов был незаменим не только в заполнении бесчисленных бумажек, но и в добывании всякого рода сведений о самых разных людях, и Опалин с охотой поручал ему такую работу.

Набрав номер, Петрович вполголоса заговорил по телефону, а Опалин, обхватив себя руками, мрачно уставился на свой телефонный аппарат.

«Позвонить Николаю Леонтьевичу или не стоит? Он же просил все ему докладывать…»

Он все же набрал номер Твердовского.

— Мы установили фамилию любовника жертвы.

— Уже? — В трубке повисла пауза. — Ну, Ваня, теперь я верю — ты его найдешь!

И оба отлично поняли — речь в данном контексте идет вовсе не о любовнике.

— Это пока все новости, Николай Леонтьевич.

— Понял. Звони.

Петрович закончил разговор и набрал другой номер. Беседуя, он время от времени что-то записывал на чистом листе бумаги своим идеальным каллиграфическим почерком.

Сделав еще несколько звонков, Петрович закончил писать и передал бумагу Опалину.

— Вот тебе твой Радкевич, — сказал Петрович. — В Наркомлегпроме он работает…

— Народном комиссариате легкой промышленности? — с ходу расшифровал Опалин. — Слушай, а он как вообще, фигура или мелкая сошка?

Петрович понял, что на самом деле начальника интересует, легко ли будет до Радкевича добраться, а потому ответил по существу.

— Ни то ни се, по-моему, а вообще, черт его разберет. В наркомат его в свое время пристроил тесть, но, ясное дело, за заслуги. Это те, кто без знакомств, никогда заслуг не имеют. — Петрович желчно усмехнулся. — Всё тебе написал. Домашний адрес, телефон, семейное положение, номер автомобиля…

— У него и машина имеется?

— Угу. Кстати, он есть и в наших архивах — несколько лет назад его приятель, командированный в Москву, устроил дебош в ресторане номер тридцать семь. Наши сгоряча приняли Радкевича за зачинщика дебоша, но потом стало ясно, что он всячески пытался утихомирить приятеля. Короче, в итоге Радкевич проходил как свидетель.

— Тридцать седьмой — это угол Театрального проезда и Рождественки, — пробурчал Опалин, пробегая глазами строки. — Да, вот еще: мы говорили с Николаем Леонтьевичем, и я включил тебя в опербригаду. Ты не против?

— Нет. Зачем спрашиваешь?

— Вот и отлично.

— Главное, чтобы он ее не из ревности убил, — как бы про себя заметил Петрович, возвращаясь на место. — Мы-то думаем — «комаровец», а вдруг окажется обычная ерунда? Приревновал, не рассчитал силы…

— Радкевича мы все равно будем проверять. Важно понять, не пропало ли у жертвы какой-нибудь мелочи. Тогда многое прояснится.