— Сходи в поле, Камила. — Бабуля появилась на пороге кухоньки и забрала у меня последние две тарелки. — Там иван-чай зацвести уже должен, насобирай охапку, вечерком обработаем.

Я кивнула, остро сожалея, что Агатку, скорее всего, стребовать уже не получится. А без нее до поля пешком час только добираться, а потом тащиться обратно с травой… Но чего не сделаешь ради любимой бабушки. Я знала, что у нее больные ноги и сама она уже не дойдет. В прошлом году в гололедицу поскользнулась и неудачно упала так, что до сих пор прихрамывает и кривится, если долго приходится ходить или стоять. Конечно, я делала вид, что не замечаю этого, бабушка не любила выказывать слабость, но я по возможности все же старалась оградить ее от всего для нее теперь недоступного. Потому и переживала, как она тут останется одна, если мне действительно придется ехать в эту их проклятую академию. А может, забудется?

Я с сомнением покосилась на старую, но все еще не потерявшую красоты и достоинства женщину — нет, такая не отступится, если уж что решила. Так что придется мне по осени все же оставить ее. И ладно бы ради какого благого дела, а так… Мотнула головой, отгоняя дурные мысли. Дожить до осени-то еще надо, а пока…

Я забежала в сарайчик, прихватила остро наточенный серп и отпустила с цепи нашего лохматого пса Дика — пусть со мной пойдет, если что, предупредит о беде. Псина тут же радостно закружилась на месте и, подпрыгнув, слюняво облизала мне лицо.

— Фу, — рассмеялась я, потрепав озорника по холке. — Идем, прогуляемся. Все не одной шастать.

Неторопливо направилась в сторону молодого леска, наслаждаясь свежестью и гармонией природы. Тихий шелест листьев на ветру, свежие запахи леса, теплый воздух — все это заставило меня отвлечься от тяжелых дум. Природу я всегда любила, так что сейчас с удовольствием, как в первый раз, крутила головой по сторонам и впитывала окружающую меня красоту.

Вон звонкая иволга строит себе гнездышко в кроне высокого дерева, вон пыхтящий еж поймал жука и важно тащит его в себе в нору, а вон маленький бельчонок увлеченно учится прыгать с ветки на ветку под бдительным надзором родителей.

Улыбаясь, я шагала по лесу и весело фыркала на выходки Дика — он то погнался за тем ежом, да ткнулся носом в колючие иголки, обиженно чихнув, то заинтересовался каким-то запахом и разрыл посреди ничем не примечательной полянки яму, то подпрыгнул от неожиданности, когда на него стараниями бельчат свалилась шишка. Я рассмеялась, когда он в очередной раз чего-то испугался и, жалобно скуля, пристроился мне под бок.

— Трусишка ты, — ласково погладила я молодого пса. — Какая уж из тебя защита, если ты что дома к каждому второму гостю ластишься, что здесь белок боишься.

Никак не получалось у нас с бабулей вырастить себе достойного охранника. У всех были звери как звери, а у нас если кошки, то с мышами в ладу жили, если собаки, то души в людях не чаяли. Правда, и скотина у нас тоже справная была — свиньи упитанные, овцы всегда чистые да лохматые, а куры не по одному яйцу в день давали, а по два или три, все соседи диву давались. Да и мы благодаря такому хорошо жили — выменивали молоко или сыр на яйца, шерсть на шали да пледы меняли, к зиме справные валенки, если старые прохудились. А за нашими поросятами и вовсе в очередь становились: все знали, что мясо у нас будет вкусное, а сальце на языке таять начнет, стоит засолить правильно. И что странно — в чужих руках приплод становился самым обычным. Куры неслись как положено, поросята вырастали не лучше, чем все остальные, а овцы, как и у всех, могли похвастаться свалявшимися боками да такой грязью, что шерсть трижды вымывать приходилось.