Когда я подхожу к крыльцу, мне кажется, будто я возвращаюсь домой. Я тут столько раз побывал за последние две недели, что это уже начинает входить в привычку. Мужу погибшей женщины уже пора начать взимать с меня плату. По крайней мере, это мой последний визит. Захожу без всяких признаков ностальгии. Никаких слез.

В доме все еще тепло. Похоже, тут будет тепло, пока не кончится лето и не начнется осень. Если полиция сегодня тут побывала, то самое время им сейчас ворваться и схватить меня. Они, конечно, этого не сделают. Потому что их тут нет. Я в этом уверен. И все же…

Закрываю глаза. Жду. Отсчитываю долгую минуту, вслушиваясь в каждый звук в доме и на улице. Газонокосилка, женщина, кричащая сыну, чтобы он поторопился, проезжающая машина. Внутри дома единственный звук, который я слышу — мое собственное дыхание. Если копы все еще здесь, я скажу им, что думал, что убираться тут — теперь часть моей работы. Что я думал, будто это филиал участка, коль скоро тут несколько раз побывало столько детективов. Я неправильно произнесу слово «филиал» и приторможу на пару секунд, разыскивая глазами того, кто меня подменит.

Открываю глаза. Ничего. Я один.

Поднимаюсь по лестнице, на этот раз решив пропустить свой традиционный заход к холодильнику. Несмотря на то что пить хочется невыносимо, нужно заняться делом. Дойдя до спальни, я прямиком направляюсь в ванную и улыбаюсь человеку, который привязан к стулу. В какой-то момент — ночью, а может, сегодня днем — он помочился прямо под себя.

Встречаюсь с ним глазами и вижу в них ту же ненависть, что и вчера. Глаза у него красные и вспухшие, как будто он их долго тер, но я знаю, что это невозможно. Выглядит он так, будто с тех пор, как мы с ним разговаривали, он не спал ни минуты. Рубашка у него выбилась, ворот заляпан кровью. Руки покраснели от попыток освободиться от веревки и скотча. Даже короткие волосы как будто взъерошены. На пластыре запеклись пятна крови. Правая сторона челюсти стала темно-серой. На лбу вздулась огромная шишка. Он все это прекрасно видит, потому что сидит рядом с зеркалом.

— Нет-нет, не вставай, — говорю я, вскидывая руку.

Он не смеется и даже заговорить не пытается.

— Ладно, детектив инспектор, вот наша сделка. Двадцать тысяч за твои уши и твои мозги, о'кей? И не забывай, что у меня пистолет, а также запись нашего вчерашнего разговора. — Я показываю ему диктофон, который много месяцев пролежал в горшке с комнатным растением. — Если ты что-нибудь выкинешь или если со мной что-то случится, эта запись попадает прямиком на стол к твоим коллегам. Кивни, если понял.

Он кивает.

— Итак, дело вот в чем. Через… — я бросаю взгляд на часы, — пять минут у нас будет гостья. Она придет сюда и начнет вымогать у меня деньги. Однако, как и ты, она — убийца. Я думаю, ты ее узнаешь. Твоя задача — сидеть тихо здесь, в ванной. Когда она во всем признается, я открою дверь, она тебя увидит и окажется подставленной в такой же степени, как ты или я. Собственно, то, что мы имеем — это трехсторонний пат. Договорились?

Он мычит.

— Будем считать, что это «да».