– Ой, подруга, что же еще случится в первый день Нового года, – многозначительно протянула она, – за весь прошлый год столько не происходило, сколько все за одни сутки, которые еще не закончились. Ладно, до связи. Завтра на каток пойдем.
– Заметано. До завтра, – попрощалась я.
Так прошла неделя. Рита таскала меня по всем зимним развлечениям. Подруга каждый день приезжала ко мне и настойчиво уговаривала меня составить ей компанию. Опустив голову, я тащилась в душ, затем в свою спальню, переодевалась и ни разу за все время не подкрашивала ни глаза, ни губы. Мама говорила, что я стала похожа на бледную моль, и сама наносила блеск на мои губы. Я не сопротивлялась, мне было все равно. Каждый раз мама о чем-то переговаривалась с Ритой, но как только приходила я, они замолкали. Я знала, что они говорили обо мне, но мне было плевать, кто и что думал обо мне, даже самые близкие. Я чувствовала себя пустой, безэмоциональной куклой, из которой вынули все содержимое.
Я медленно сходила с ума, пытаясь выкинуть из сердца Тимура Покровского, много плакала, дома ходила тенью и ничего не хотела есть. Мама и отец всеми правдами и неправдами пытались меня подбодрить. Готовили разные вкусняшки, которые я всегда поедала с огромным удовольствием, включали фильмы, которые я любила пересматривать, даже включали музыку, под которую я занимала призовые места в танцевальной школе. Но не помогало ничего. Мне просто хотелось целыми днями сидеть в своей комнате, чтоб меня никто не трогал и не разговаривал. Однажды, когда я свалилась в голодный обморок, мама не выдержала и сказала, что она не может больше смотреть на меня такую, купила путевки на неделю, как и планировала, и мы укатили с родителями в Доминикану.
Неделя выдалась потрясающей, мы много времени проводили вместе с семьей, такого не было уже лет десять, потому что папа вечно работал. А сейчас и сам был не прочь немного отдохнуть с учетом последних событий. Я занималась всем, чем только можно, чтоб не думать и не вспоминать о нем, но это было невозможно. Хотя было немного проще. Ведь лучше страдать и тосковать на берегу моря под пальмами и солнцем, чем в холодной и хмурой столице, в которой каждый закоулок напоминал о нем. Как же хорошо, что мама нас вытащила!
Неделя пролетела быстро, и мы вернулись в холодную столицу. Уже выходя из аэропорта, я заметила знакомый силуэт. Тимур. Ну конечно, пятнадцатого января он улетал к родителям в Париж. Одна рука у парня была в гипсе, но другой он очень ловко справлялся с небольшим багажом. Мы оба замерли на мгновение, когда наши глаза встретились. Его взгляд был совершенно пустым и отрешенным, он был похож на привидение. Глаза впали, лицо осунулось. Мне стало жаль его и жаль себя. Я сожалела и о том, что не дала ему сказать ни слова, опередив своей длинной речью, которая предопределила все. Но дело было сделано, и назад дороги уже не было.
Я быстро перевела взгляд на провожающих. Артёма я заметила сразу, кивнула ему головой, приветствуя. А мгновение спустя я увидела ту самую брюнетку мерзкую Сонечку. Взглянув на меня, она лишь самодовольно ухмыльнулась, после чего подошла к Тимуру, прижавшись к нему своим телом. Больше я этого видеть не могла и выскочила на улицу.