– Спасибо тебе, Андрюш!

– Не за что. Носи, коль понравилось.

– Эх, было бы еще где носить.

Александр усмехнулся:

– Найдешь! Уж кто-кто, а ты найдешь, перед кем задницей в новом платье крутануть.

Василий Наумович сказал:

– Хватит! Оценили подарки, и шабаш. Спасибо тебе, Андрюш. Давай стол накрывать, помянем еще раз нашу Ольгу! Ты, мать, отдохни пока, а ты, Верка, переодевайся и за дело.

– С преогромным удовольствием. Хоть раз как люди посидим.

Дементьев же вышел на крыльцо. Закурил. Посмотрел на небо. Несмотря на тучи, затянувшие небосклон, дождь так пока и не пошел. А судя по тому, что в воздухе совершенно не пахло озоном, скорей всего, он пройдет мимо. Перед глазами стоял свеженасыпанный холмик. В голове билась мысль: он больше никогда не увидит мать. И в это не верилось. Выкурив одну сигарету, он тут же прикурил вторую. На душе было плохо, хотелось плакать. Как в детстве, ударившись обо что-то, уткнувшись в колени матери. Но он уже не был ребенком, и припадать ему было не к кому.

Открылась дверь. Александр сказал:

– Андрюх! Войди в хату, стол готов.

– Так быстро?

– Да ты ж все готовое привез. А картошку подогрели.

Братья прошли в комнату, сели за стол. Тетю Шуру усадили в единственное кресло, чтобы спине легче было. Она сказала:

– Зачем ты, сынок, телевизор-то купил? И гостинцев разных? Денег столько потратил.

– Все нормально, теть Шур!

Василий Наумович разлил коньяк по рюмкам, супруге немного вина в бокал. Предложил помянуть мать Андрея. Все встали, молча, не чокаясь, выпили. После третьей рюмки Дементьев нагнулся к дяде:

– Дядь Василь! Отсюда до сих пор по вечерам автобус ходит?

– Э, что вспомнил! Давно уже нет никаких автобусов.

– Как же добираетесь до Переслава?

– Как придется. Я вот на мотоцикле езжу. Но забарахлил он что-то. Три десятка лет, считай, отработал. Видно, придется в утиль пускать «Восход».

– Понятно! А на чем мне хотя бы до трассы добраться?

– Ты что, уезжать собираешься?

– Да!

– Так ведь только приехал. Поживи денек-другой, чего тебе одному в городе делать? Здесь все ж родные.

– Не могу! Тошно мне здесь!

Брат, услышав разговор Андрея с отцом, воскликнул:

– Куда ты собрался, Андрюха? Так не делается. Погости немного! Хоть у нас, хоть у себя в доме, там чисто, прибрано все! Хочешь, я с тобой.

Андрей, повысив голос, ответил:

– Нет! Не могу я остаться! Уеду. А дом? Переезжайте-ка вы, Саня с Верой, туда. И живите отдельно, чего родителей стеснять!

Василий Наумович резко возразил:

– Щас! Подавай им все готовенькое. Во дворе и бревна, и кирпич, и цемент, песка у реки бери не хочу. Пусть пристройку сзади хаты ставят. Хоромы, понятное дело, не получатся, а комнату с кухней вполне справят. Плюс спальня. Отсюда дверь заложат, а вход со двора сделают. Вот и получат отдельное жилье. С крышей помогу. Надо когда-то что-то и своими руками сделать. А то жирно и несправедливо будет, даром им цельный, крепкий еще дом отдавать. Он, Андрюха, твой. Хочешь – живи, не хочешь – продай! Сейчас частенько из города покупатели приезжают, земля в цене стала. И дают немало по нашим меркам. Да и сельчанам выгодно. Построят коттеджи, глядишь, и дорогу проведут, тот же газ природный. А Санька с Веркой пусть строятся.