Поспешно вжавшись в металлическую крышу, я отполз в сторону. Звезда лежала рядом. Кивком она указала мне на золотистое сияние, до которого было всего ничего — крыша водонапорки.

— Туда?

— Нет, нельзя. Немец сказал только идти, быстро и не останавливаться. Проползти не выйдет. А встать нам не дадут.

Звездочка, будто пытаясь проверить мои слова, подняла голову и тут же распласталась по крыше. Ружейные хлопки не заставили себя ждать.

— Козел, тупая задница! — обиженно крикнула Звездочка и добавила еще пару слов по-тайски.

Выстрелы стихли. Кто-то обидно расхохотался. Радуются сволочи, загнали в угол, веселятся.

Снизу металлически заскрежетало. Я придвинулся к краю. На первых ступенях лестницы в мерцающем свете болтался один из людей Фарафонова и довольно споро лез наверх.

«Обложили меня, обложили», — в который раз за сегодняшний день зазвучала в голове строчка старой песни.

А вот хрен вам, раз так. Будет ни нашим ни вашим.

Я повернулся на живот, развернулся ногами к лестнице, свесил правую ногу и со всей дури, насколько позволяло неудобное положение, вмазал по верхней ступени. Противник, что лез наверх, находился еще далеко на закрепленной части лестницы, и моя выходка ему не сильно мешала. Ну да и расчет был совсем не на это.

Я ударил еще раз. В ногу отдало болью. Дергало и ныло в поцарапанном предплечье, которое теперь тоже было напряжено.

Чертова лестница. Когда по ней лезли, она выглядела совсем хлипкой. Казалось, чуть шелохнешься и развалится. А на поверку несчастный ржавый болт, что едва держал верхнюю секцию, оказался невышибаемым.

Меня заметили снизу. Видно, вплотную к башне подобрался не только лазутчик, болтающийся на лестнице. Раздался выстрел. Мимо. Я съежился и снова с силой саданул ногой.

Опять грохнуло. И опять мимо. Снизу поспешно защелкало. Видно, у того, кто прикрывал лазутчика, была двустволка, которой теперь закономерно требовалась перезарядка. Хорошо.

Морщась и кусая губы в кровь от боли, я со всей силы лупил ногой по лестнице. Еще и еще.

Ну же, свинота! Давай! Ты же ржавела тридцать лет. И до того еще хрен знает сколько. Ты же разваливалась!

Давай!

Словно услышав мои молитвы, ржавый болт, последний, что удерживал верхнюю секцию, надломился. Шляпка со звонким щелчком отлетела в сторону. Лестница под тяжестью поднявшегося уже значительно выше середины водонапорной башни фарафоновского прихвостня оторвалась от стены и отклонилась назад. Зависла на натянутых ржавых перилах.

Я резко подтянулся, вывернулся, возвращая тело полностью на крышу бака.

Мужик на лестнице засуетился, задергался на месте. Глупо и бессмысленно. Испуганно. Это и решило его судьбу.

Ржавая конструкция оторвалась, выдирая с мясом кусок перил, изогнулась. Преследователь не удержался и с криком полетел следом за мертвым Вольфгангом.

— Вот так, суки, — процедил я сквозь зубы. — Один-один.

Лестницу вывернуло уродливой петлей. Верхний ее край, прилегающий к стене, заканчивался метрах в трех от края крыши. Выше теперь подняться было нельзя.

Вот теперь повоюем.

Помню, в детстве все любили фильм про Д'Артаньяна и трех мушкетеров. Лупились на палках, как на шпагах, и фальшиво пели, не понимая оригинальных слов и перефразируя: «Пара-пара-порадуемся на своем веку красавице Икупку, счастливому клинку».