– Командующая, – сказал он, и, несмотря на то что его тон звучал сардонически, как и всегда, я услышала в нем что-то похожее на удовлетворенность.

Ну хоть одному человеку нравилось мое повышение.

Он улыбнулся, приветствовал меня с характерной напыщенностью и оставил меня одну среди этих листьев.

Я еще некоторое время стояла в кабинете командующего флотом, думая о том, что этот кабинет стал моим. Потом я села и начала рассматривать список встреч, которые мне нужно было посетить вдобавок к уже стоявшим в расписании. Я должна была встретиться с Холмсом, чтобы обсудить вопрос возврата тела Джулии Грозовой Бич на Новый Питос; а еще встретиться с Мирандой Хейн и обсудить с ней программу пропаганды, которую нужно распространить, чтобы обеспечить безопасное возвращение Ли в корпус. Но еще до всего этого я нашла сообщение от Доры Митрайдс, в котором она приглашала меня на чашку чая.

Уже второй раз за сегодня и за всю мою жизнь я летела на Яникул. Это была тихая прогулка по Дворцовым садам и извилистым улочкам к дому Доры, через буйство осенних цветов и летящих листьев, по улицам, украшенным живописными заборами, мимо обвитых плющом особняков и танцующих повозок. Швейцар Доры впустил меня в ворота, а камердинер – в дом. Меня приветствовали высокие потолки, великолепные люстры и парадная лестница, вьющаяся наверх: я осознала, что обычно боялась таких вещей. Но сегодня они не были надо мной властны.

– Антигона. Добро пожаловать. Давай выпьем чаю на веранде.

Дора Митрайдс как следует нарядилась, нанесла румяна и уложила волосы. Ее шея снова была увешана ожерельями с крупными камнями. Она провела меня через просторный дом к веранде, защищенной от ветра. Оттуда открывался вид на личный сад Доры и на город. Внизу виднелись концентрические стены внутренних покоев и самого Дворца, арена, склоняющаяся над извилистой рекой Фер, которая окружала Дворцовые сады и нижнюю часть Яникула. Реку пересекал Хаймаркет, шумный и яркий; Чипсайд и Саутсайд, с низкими и грязными зданиями, а в отдалении от них находился Фабричный район, мрачный и задымленный. За ним лежали низменные равнины, простирающиеся навстречу морю и голубому небу.

– Сливки или сахар?

Мы сидели за стеклянным столом, перед нами стоял фарфор, такой тонкий, что сквозь него проникали солнечные лучи. Воздух был уже достаточно прохладным, и Дора завернулась в шаль; кожа, из которой была сделана моя форма, поддерживала температуру моего тела. Дора говорила на драконьем языке, и, как я чувствовала, наступило время, когда стало важно, на каком языке я отвечу. Поэтому, осторожно обращаясь с каждым словом, я тоже ответила на драконьем:

– Ни то ни другое, спасибо.

В этом деле здесь были свои правила, и Ли знал их все, но его здесь не было.

«Даже если ты не чувствуешь уверенности, сыграй ее».

Я улыбнулась служанке и поблагодарила ее за чай. Когда мы остались на веранде вдвоем, Дора сделала большой глоток из чашки, вернула ее на блюдце и сказала:

– Ну и операцию ты провернула, дорогая моя.

Я, потягивая свой чай, подняла запястье повыше.