Я услышала, как дрожал мой голос:

– Весь смысл системы Атрея состоит в том, что любой человек достоин лучшего.

Смех Пауэра эхом отразился от стеклянных стен пустой комнаты.

– Может быть, когда-нибудь, – ответил он. – Но сейчас я уверен, что смысл в том, что некоторые люди уже не могут быть этого достойны.

И он еще раз кивнул в сторону письма, которое я держала в руках.

– Твой ход, командующая.

Джулия управляла своим грозовым бичом так, как драконы летали на состязаниях в моем детстве. Так, как именно грозовые бичи должны были летать.

«Смогу ли я это сделать?»

Потому что решать это, стоя на земле, – это одно; совершенно другое – скомандовать своему дракону извергнуть огонь. Искрящийся, несокрушимый огонь.

Я знал, что нужно делать. Я вспоминал, каково мне было месяц назад, когда я наконец победил Энни в финальном турнире; это извержение насилия, пришедшее с огнем Пэллора, чувство господства, от мрачности которого мне становилось плохо. Такое ощущение, что я всю свою жизнь этому сопротивлялся. Но теперь, когда я знал, что это было необходимо, я не мог заставить себя поддаться.

Но Джулия могла, и именно она сделала это первой.

Я почувствовал, как вспышка пронзила левый рукав моего огнеупорного костюма, ощутил, как горит моя кожа, и на мгновение – хоть мы и не играли по правилам турнира, не делали друг другу одолжений и не давали возможности передохнуть – мы оба застыли в воздухе. Я чувствовал ожог, жгучий жар извергнутого огня на моей руке. Поскольку от боли у меня закружилась голова, я инстинктивно нащупывал клапаны с охлаждающей жидкостью, а затем поднял голову, чтобы посмотреть на Джулию. Наши лица были скрыты забралами, и поэтому я не мог распознать ее выражения лица, как и она – моего. Но, когда мы посмотрели друг на друга, а каньон замер и его эхо стихло, я был уверен в том, что мы оба приняли одно и то же решение.

Для нас не было пути назад. Все закончится так или иначе.

Я направил Пэллора вперед, и в этот раз, охваченный решимостью, я перестал сдерживаться.

На некоторое время после этого мир вокруг меня превратился в искры драконьего огня, дым и боль. Все было именно так, как мы представляли себе дуэли на драконах. Правда, мы не думали, что эта дуэль будет сопровождаться едва различимым чувством ужаса, которое вместе с обжигающими ожогами распространялось по моему телу и ощущалось как физическая боль.

Джулия забыла о защите один, два, три раза, но этого времени было недостаточно для смертельного удара, и, так как я намерен был нанести его однократно, а не мучить ее, я упустил эти возможности.

«Я хочу быть Первым Наездником, ты всегда Первый Наездник, позволь мне тоже побыть им хоть разок!»

Хоть никто из нас не говорил, хотя вокруг нас, за исключением ветра каньона и треска пламени, не было никаких звуков, я слышал ее, слышал нас и давно забытые потоки воспоминаний. Из Дворцовых садов, тогда они еще были нашими.

«А что, если я Король Рада из бассилеанцев? Тогда мы вместе могли бы быть Первыми Наездниками!»

Она потеряла равновесие, и этого хватило, чтобы открыться, и, несмотря на затуманенный взгляд, мы с Пэллором одновременно это заметили.