– Она славная женщина, ваша мисс Фостер. И нечего это отрицать.

– Хорошо, я согласен. Мисс Фостер действительно очень славная. И я ничем ее не обижу. Можешь на это рассчитывать.

– Пфф!

На этом разговор закончился.

Маркиз благодушно выслушал упрек денщика и немедленно забыл о нем.

На следующий день, когда «Морнинг пост» с опозданием доставили в маленькую деревушку Эджелстон, находившуюся в нескольких часах пути к северу от Лондона, жена деревенского сквайра жадно прочла светскую хронику и ахнула.

– Джеремия, только послушай! – воскликнула она, поворачиваясь к мужу, сидевшему у окна за трубкой и элем. – Эта злосчастная особа Фостер ухитрилась попасть в газеты и, вполне вероятно, способна втянуть нас в свою скандальную жизнь!

Одутловатое лицо жены сквайра исказила негодующая гримаса.

Выслушав содержание заметки, Джеремия Гаррисон спокойно отставил кружку с элем и вместо того чтобы оскорбиться, выдул клуб дыма и улыбнулся.

– Герцог и герцогиня Уэстерленд и маркиз Дарли, говоришь? Интересно, сколько они заплатят, если мы избавим их от этого отродья?

– Ты возьмешь ребенка дочери этого жалкого торговца? – в ужасе завизжала она, тряся головой так, что двойной подбородок задрожал, как желе. – Я запрещаю, Джеремия! Мой отец перевернулся бы в могиле, узнай он про такое!

Как дочь адвоката, Миллисент всегда считала себя выше окружающих.

– Пойми, Миллисент, это выгодное предприятие! Девчонка мертва. Ее отродье можно сплавить в сиротский приют и забыть о ней. А мы получим кругленькую сумму. И не говори, что ты не хочешь новый гардероб или модную мебель для гостиной. А я давно положил глаз на ту ферму, что рядом с нашей.

– Но это покроет нас несмываемым позором, Джеремия, – возразила миссис Гаррисон, хотя ее негодование значительно уменьшилось при мысли о новом гардеробе и мебели.

– Зато мы станем намного богаче. Клянусь Богом! – провозгласил ее муж, хлопнув по колену. – Пусть конюх запряжет лошадей в экипаж, а ты пошли за нашим сыном. У нас появились дела в Лондоне.

В то время, когда Гаррисоны размышляли, что будут делать с внезапно обретенным богатством, бедный младший священник и его экономка в деревушке к югу от Лондона, раскинувшейся на берегу Темзы, озабоченно смотрели на мужчину, лежавшего в постели священника. Несколько дней назад матросы угольной баржи снесли на берег полумертвого незнакомца в лохмотьях, бывших когда-то дорогой одеждой, и с пустыми карманами, опустошенными его спасителями.

– Похоже, сэр, он приходит в себя, – тихо заметила экономка, наклонившись над распростертым мужчиной. – Эти торговцы углем были правы, утверждая, что он, возможно, выживет.

Младший священник был одним из клиентов шкипера баржи, поскольку обменивал провиант на уголь по пути баржи в Ньюкасл и обратно. На этот раз матросы оставили на его газоне неизвестного человека.

– Он уже не так бледен, и дыхание становится глубже, – согласился священник.

В этот момент Уоллингейм открыл глаза и уставился на них таким взглядом, что оба отскочили. После священник признавался, что увидел в этих глазах самого дьявола. Но все же сумел взять себя в руки, откашлялся и вежливо сказал, помня о богатой одежде незнакомца: