Рабы, вспомнил Павел рассказы бывалых. Держат русских как рабов. И при случае обменивают, как пленных, на своих родственников. А после, приглядевшись во тьме, увидел еще одного – офицера, прикованного цепью к стене.

– Мы договорились обменять трех на трех, – сказал Имай Павлу. – Тебя, еще двоих надо подобрать.

Павел молча смотрел на офицера. Он с трудом узнавал его и не верил своим глазам.

– Паша… – пригляделся тот. – Ты? Здесь? Это я, Прохоров. Ваня. Не узнаешь?

Все смолкли, глядя на них. Пацаны, показывающие на бомжей, притихли.

– Он – второй, – сказал Павел Имаю. – Третьего сами выбирайте.

Подростки, услышав это, загалдели, замахали руками, засверкали глазами.

– Не отдают! – сокрушенно развел руками Имай. – Только за доллары.

Охранники, услыхав про доллары, усиленно закивали: да-да, пятнадцать тысяч.

– Паша, лучше не надо, – сказал Прохоров. – Вот возьми мои документы, – он достал их из заднего кармана брюк. – Покажешь нашим. А то не знают, где искать… Лучше возьми с собой этих бедолаг, – он кивнул в сторону бомжей. – Мы тут недавно, попали в засаду… А они по нескольку лет… Все нормально, ты, видно, недавно прибыл?

– Даже до части не добрался, – усмехнулся Павел.

– Никогда не мог представить тебя пленным, – покрутил головой Прохоров. – Словом, передай там… Обменяют или выкупят, какая разница? Машинами они тоже берут. «Фольксваген» или «тоёта» подержанные.

Услыхав про машины, подростки оживленно залопотали: «тоёта», да, «мерседес», да…

– Кормят здесь сносно, – сказал Прохоров. – Охрана с нами делится. Они неплохие ребята в целом. Голову им задурили национальной свободой.

Имай оживленно закивал.

– Да, да, мои ученики, представляешь? Только меня еще и слушаются. Русский язык учить не хотели, только доллары да иномарки на уме. Это для них свобода.

И что– то сказал подросткам. Те послушно кивнули, освободили Прохорова, сняли цепь.

Павел шагнул к нему, и они обнялись.

– Я вытащу тебя отсюда, – сказал Павел. – Сам приду и вытащу!

Они вышли из сарая и обомлели. На броне танка уже сидели старухи с мешками и корзинами. Одна привязывала к буксирному крюку свою козу.

– Ну что мне с ними делать, скажи пожалуйста? – воздел руки к небу Имай. – Только отвернись, они тут как тут. На базар собрались в соседнюю деревню.

И что– то стал сердито выговаривать, размахивая руками. Старухи и не думали слезать. Подняли такой гвалт, что хозяин махнул рукой и поплелся к своему люку водителя.

Но слезть все же пришлось. Неожиданно из-за горы на бреющем пронесся беззвучный штурмовик СУ-27. Старухи посыпались с танка с неожиданной для их возраста прытью и спрятались под ним, как если бы проделывали это уже не в первый раз.

Штурмовик выпустил две ракеты, одну по сараю, другую по танку. По танку промахнулся, в сарай попал. Взрыв разметал бревна и доски, полыхнув огненным букетом. В танк ракета не попала, взорвалась на участке соседнего дома. И только потом на них сверху обрушился рев самолета.

Когда дым и пыль рассеялись, все поднялись на ноги, старухи выбрались из-под танка и увидели разметанный сарай и трупы узников и охраны. Погибли все до единого.