Я взглянул на овчарку. Возмутительница спокойствия измученно смотрела на пришельцев.

– Голда, – позвал я. – Эй, Голда, пойдешь с нами?

При звуках собственного имени овчарка насторожилась. Она поднялась со своего места и медленно подошла к сетке.

– Погоди, дай я с ней поговорю, – оттеснил меня Алехин. Он присел на корточки у самого вольера и, по-прежнему глядя на собаку, спросил у ветеринара: – Есть, тут какая-нибудь еда?

Главный ветеринар пошарил у себя в кармане халата, извлек замусоленный кусочек сахара и, протянув его Мишке, предупредил:

– Не станет она его брать. Сколько мы ни пытались, из рук ничего не берет. Если только в миске оставить и уйти, тогда, может быть, и съест.

– Посмотрим, – пробормотал Алехин, взял сахар и положил его на ладонь. – Голда, – сказал он овчарке. – Не бойся, Голда… Все тебя предали, да? Возьми, погрызи, это вкусно… – Держа на ладони сахар, Мишка одновременно приоткрыл дверцу вольера.

Главный ветеринар на всякий случай отошел подальше.

Овчарка сделала шаг в сторону алехинской руки и негромко зарычала.

– Голда, – спокойно сказал Мишка, не убирая руки. – Мы друзья, Голда… Понимаешь?

Дима Баранов шепнул мне на ухо:

– Интересно, почему он собаку так назвал? Есть же нормальные собачьи клички, имена-то человеческие зачем давать…

– Для некоторых в этом и есть особый кайф, – тоже шепотом ответил я. – У нашего отставного вице тоже, говорят, спаниеля Ароном кличут. Удобно. Словно у тебя живет домашний еврей. Если у тебя плохое настроение, можешь эту собачью морду назвать как хочешь. Или задать ей трепку. Кого-то, возможно, это успокаивает…

Главный ветеринар вдруг проговорил изумленно:

– Надо же, взяла!

Мы увидели, как овчарка осторожно слизнула сахар с Мишкиной ладони, а тот тем временем тоже очень осторожно погладил собаку по мохнатой шее.

– Ошейник есть? – отрывисто спросил он у ветеринара. Тот запустил руку в другой карман своего халата и вытащил целый ворох кожаной собачьей амуниции.

– Возьмите, – произнес он, выбрав из вороха ошейник и поводок. – Намордника, правда, у меня лишнего нет.

– Намордник ей не нужен, – строго ответил Алехин, повязывая Голде ошейник с таким видом, словно он завязывал ей бантик. Овчарка больше не рычала. – Она никого не укусит… Пошли, Голда!

И мы уже вчетвером – я, Баранов и Мишка с собакой – покинули прибежище современных айболитов. Главный айболит проводил нас до выхода и распрощался со всеми, а особенно уважительно – с Мишкой.

– Ловко ты, – признал я, когда мы заняли места в машине: я с Димой на переднем, Алехин с овчаркой – на заднем. – Тебе надо клуб собаководста организовывать. Хоронить-то каждый может научиться, а вот с животными ладить…

– Я предпочитаю с животными ладить в неформальной обстановке, – возразил Мишка. – А питомник или там КСС – это как в армии. Общайтесь через не хочу. Собаки – очень чуткий народ. Чиновников не любят, даже чиновников по собачьим делам. Нельзя, понимаешь, сделать любовь к собакам профессией. Это почти все равно, что на панель идти…

Дима Баранов собирался что-то сказать в ответ, но потом передумал. Ему самому, который вовсю эксплуатировал свою любимую музу, это объяснение наверняка показалось неубедительным.