Дачный поселок на первый взгляд казался абсолютно безлюдным, оставленным жителями до начала следующего сезона. Крепко запертые двери домов, замки на калитках, скелеты полуразобранных парников, покосившийся магазин с железными ставнями на окнах. Тишина: ни человеческих голосов, ни лая собак, ни звука работающего мотора.

Витек говорил, что нечего время терять, надо идти и пытаться разжиться продуктами и гражданской одеждой – что-то ведь должны были оставить на зиму, но Ремезов настоял на своем:

– Пятнадцать минут ничего не решают. Давай сначала посмотрим.

Отдав Ремезову автомат, Витек вскарабкался метров на десять по крепкой березе, выбрал удобный сук и занял наблюдательную позицию, почти незаметный среди веток и тусклой, но еще не облетевшей листвы.

Ремезов оказался прав, в поселке были люди. Прошел к водопроводной колонке мужик в армейском ватнике, во дворе дома на центральной улице возились, снимая пленку с теплицы, мужчина и женщина, вышел покурить на крыльцо крепкий старик в «олимпийке» с надписью «СССР».

А казалось, что нет никого! Конечно, это не поисковая группа из части и не засада оповещенных о побеге ментов. Обычные мирные жители, которые не станут шуметь, увидев, как два бугая с автоматами взламывают дачи соседей.

– Может, внагляк бомбануть? – предложил Витек Ремезову, спустившись с дерева. – В пустых домах, может, и нет ничего, а у этих точно и бабки, и шмотки имеются.

– А потом что, их зачистить предложишь?

– Как следует пуганем – может, они ничего никому и не скажут.

– Может, может… Не может! И так столько наворотили, что… – Ремезов указал на одинокий дом на отшибе. – Как, по-твоему, там нас не засекут?

– Не должны вроде.

– Пошли.

В дом забрались легко. Незаметно перемахнули через покосившуюся ограду, сорвали хилый замок на двери. Ремезов сел у окна, наблюдая за улицей, Витек прошерстил первый этаж – кроме мебели, ничего, заглянул в погреб – там стояли банки с консервированными огурцами – и полез на чердак.

Ремезов смотрел в окно и вспоминал детство. Отец рано умер, мать растила его в одиночку. На лето отправляла к бабушке – у той был участок на Вуоксе. Стандартные шесть соток с крыжовником и клубникой, обшитый вагонкой дом с двускатной крышей – в советские времена строить следовало по стандарту, и председатель правления садоводства строго следил, чтобы хозяева не позволяли архитектурных излишеств. На Вуоксе много хорошего было. Рыбалка, ночное сидение у костров, походы в лес. Первая любовь, смешная и безответная. И первая женщина… Пожалуй, все лучшее, что у Ремезова было в жизни, произошло там. Потом бабушка умерла, и участок пришел в запустение. Председатель правления грозился его отобрать: государство выделило землю для огорода, а не для бесцельного отдыха, так что если не желаете возделывать грядки – будьте любезны освободить место для тех, кто этим займется. Тогда участок удалось отстоять, но много позже, когда Саша служил срочную, мать его продала – какой-то новый русский построил рядом дворец, и вид старой халупы его раздражал. Это было в конце девяносто четвертого года. Ремезов участвовал в первом штурме Грозного и ничего об этом не знал. Через год после дембеля он как-то приехал посмотреть на места, где прошло детство. Дворец бизнесмена окружала стена высотой в два человеческих роста, и только забравшись на дерево Саша увидел, что на месте бабушкиного дома теперь железобетонный гараж на четыре машины и один катер…