Зубная щетка Пейдж так и осталась лежать здесь после ее последнего визита… надо же, как давно это было.
Он осторожно взял ее зубную щетку и уложил в пластиковый пакет. Надеялся, что на ней осталось достаточно ДНК для анализа. Собрался было уже выходить, как вдруг застыл на месте.
Нет, он верит Ингрид. Искренне верит.
Но Саймон всегда действовал по принципу «береженого Бог бережет», поэтому во второй пакет уложил и Анину щетку. Потом прошел в другую ванную и то же самое сделал со щеткой Сэма.
Все, что он сейчас делал, казалось ему грязным, чудовищным предательством.
Закончив, Саймон направился в свою комнату и уложил пакеты со щетками в свой рюкзак. Проверил телефон. Ничего. Было еще совсем рано, но он все-таки послал Сьюзи Фиске сообщение.
Привет, я заскочил на минутку домой. Если не спишь, разбуди, пожалуйста, Аню и отправь домой завтракать.
Долго ли ждать ответа, он не знал, но почти сразу увидел бегущие точки, показывающие, что Сьюзи набирает сообщение:
Сейчас разбужу. Что нового у Ингрид?
Он написал Сьюзи, что нового ничего нет, и горячо поблагодарил ее за то, что она присматривает за Аней. Она ответила, что Аня просто прелесть, что, когда она рядом, все становится проще, а поскольку Саймон знал, что Аня действительно хорошая девочка, можно было догадаться, что Сьюзи не лукавит. У Сьюзи самой было две дочери, и, как большинство сестер этого возраста, они частенько ссорились. Если в эту гремучую смесь добавить третий элемент, химический состав меняется как раз так, что жизнь становится несколько веселей.
Саймон послал ей в ответ текст:
Все равно я тебе очень благодарен.
Потом он вернулся на кухню. Все его нью-йоркские друзья-мужчины неожиданно увлеклись кулинарным искусством. Во всяком случае, они так утверждали. Убедительно разглагольствовали о том, что недавно приготовили какое-нибудь невероятно сложное ризотто, или обсуждали рецепты, вычитанные в «Нью-Йорк таймс», и прочее в том же духе. Интересно, думал он, когда это приготовление пищи стало пунктом самоутверждения этих позеров, прежде мнивших себя знатоками изысканных вин? Разве готовка еды по большей части не рутина? Когда читаешь книги по истории или, черт побери, смотришь старые фильмы, разве не понятно становится, что хуже нет работы, чем служить поваром у кого-нибудь в доме? И какой следующий рутинный труд станут превращать в высокое искусство? Может, умение управлять пылесосом? Не станут ли тогда его друзья рассуждать о преимуществах пылесосов фирмы «Дайсон» над изделиями фирмы Гувера?
Когда человек в состоянии стресса, разум его пребывает в рассеянности.
Дело в том, что Саймон умел стряпать только одно блюдо, фирменное, если хотите, которое он с величайшим апломбом готовил утром по выходным дням, когда вся семья в сборе и он, отец семейства, пребывал в настроении: это оладьи с шоколадной крошкой.
Каков был секрет этого утреннего блюда, который Саймон таил от любимого семейства?
Чем больше шоколадной крошки, тем лучше.
– Это у тебя, скорее, шоколад с блинной крошкой, – шутила, бывало, Ингрид.
Шоколадная крошка хранилась на антресоли. Ингрид всегда следила за тем, чтобы ее там было достаточно, на всякий случай, хотя Саймон давно уже не готовил свое знаменитое блюдо. И это очень его огорчало. Ему не хватало детей в доме. Забывая на время о прискорбном падении Пейдж (будто можно вообще хоть на минуту забыть об этом), отсутствие старшей дочери, уехавшей учиться в колледж, Саймон неожиданно для себя переживал очень болезненно, гораздо сильнее, чем мог представить прежде. А когда уехал и Сэм, тревога его усилилась вдвойне. Разлетаются дети из родного гнезда. Все, это уже не дети, выросли. И покидают его. Да, это естественно и правильно, было бы намного хуже, если бы этого не случилось. Но все равно он не мог избавиться от беспокойства. В доме стало как-то слишком тихо. И ему это очень не нравилось.