– И, дальше?

– Дальше, дал я ему наш БТР, он приволок с территории емкость на пять тонн ГСМ, распиленную автогеном вдоль. Кое-как, всем отрядом – чуть пупки не развязались, запихали это корыто в коробку полуразрушенной АЗС. Дед выпросил у меня ГАЗон, бойцов и за пол дня навозил пару сотен мешков с аммиачной селитрой. Бумажная упаковка в большинстве – порвана и уполовинена. Соответственно машина – засрана по кабину, а народ, еще чуть-чуть, и пошел бы на самосуд.

– Подожди! Это та самая – "Заря"? Так она же во времена Союза – взрывчатку выпускала!

– Там до хрена чего – выпускали. Когда мы пришли – одни остовы цехов стояли. Сейчас и того – нет. Я вообще не знаю, откуда он селитру возил. Меня как раз в штабе бригады к смене сексуальной ориентации настойчиво склоняли, из-за публикаций этой гниды: Адамчика, в рот – его, Пшевлоцького.

– О! Это я – в курсе…

– В общем, натаскав селитры, Передерий занялся попрошайничеством и алхимией – одновременно. Прошелся по своим закромам, по всем службам и подразделениям, где смог – получил, где нет – выпросил тротиловых шашек: ящиками, насыпом, сапёрными зарядами. Параллельно мужики натаскали всяких снарядов и мин. Наваливая порциями под присмотром Деда, колобродили в нескольких двухсотлитровых бочках селитру с соляркой. Отмеряя готовую смесь ведрами, заряжали промышленные мешки из толстостенного полиэтилена. Всю эту беду горой уложили поверх тротила и готовых боеприпасов, а поверху уже терриконом – под самую крышу, навалили несколько десятков газовых баллонов – автомобильных, бытовых – всяких.

– С ума – сойти!

– Думаешь – всё? Ага – щаз! Половину вторых суток он обкладывал АЗС мешками с песком и щебнем, бетонными блоками, обломками колон, противовесами – всем говном, которое смог дотащить автокраном. В результате получился открытый в одну сторону деревенский погреб высотой чуть ли не с развалины самого цеха. Свободную сторону заложили кусками брезента, рубероида, картона, всем – чем нашли, и присыпали пылью и мусором.

– Круто! – Лёха, искренне переживая, болел за коллегу.

– С утра подвалили фашики. Ждали, наверное, пока мы – закончим. Шли колонной, нехотя щелкали из орудий по сторонам. Заигрались фраера в железный блицкриг, одним словом. Доехали до фугаса. Григорьич что-то там насчитал по-своему, пропустил первый "Чизет"[73], две чешские БМП[74] и гахнул – перед носом первого бронетранспортера эстонских легионеров.

– Ну – и? – Петренко, скользнув пустым взглядом по обожженным пальцам, бросил под ноги истлевшую до фильтра, но так и не удостоенную затяжкой, сигарету и сразу подкурил новую.

– Даже не знаю, как тебе, дружище, рассказать об ощущениях. Честно говоря, я – обосрался. Вначале, мне показалось, что снесло всё вокруг, включая наши позиции. Мы-то первый очаг обороны – в линии. От заводского угла, где заложили фугас до нас – заморишься идти. Народ за бетоном на позициях бывшей ТЭЦ. Ну, во-первых, трухануло – чуть зубы не повылетали на фиг да накрыло взрывной волной – оглох напрочь. Тем паче, первую контузию поймал еще в молодости, а знаешь, обновлять раз за разом – херовая практика, однако. Повезло – не высовывался никто: там еще железа прошелестело над головой – мама моя родная. Огня и дыма – до небес. Грохот, наверное, в Луганске услышали.