Бережку вообще-то не позавидуешь. С тех пор как я узнал в нем фактического убийцу своей дочери, словно раздуваемый ветром уголек, во мне подсознательно начала тлеть лютая неприязнь к нему. Он не только зарезал мою дочь, еще разрушил семью, изменил всю мою жизнь. Умом я понимал, что не имею права, но сердцу, как говорится, не прикажешь.

А теперь, к немалому моему удивлению, оказывается, и родная тетушка не собирается бросать племяннику в критической ситуации спасательный круг. Выплывай сам, как знаешь. И это – несмотря на то, что Киры Синайской нет в живых, и тетушке точно известно, что у племянника ничего с одноклассницей не получилось.

Усевшись в машину, я сообщил майору Одинцову адрес Лекаря. Мне показалось, что он поначалу не поверил моим словам.

Следовало подготовиться к новой беседе с учетом открывшихся обстоятельств. Теперь я знал, где он провел последние десять лет и почему его не могли обнаружить наши «радары».

Мы искали Бережкова, а не Ягодкина.

Ключевую роль в сокрытии Лекаря сыграла тетушка. Она же все (или почти все) окончательно прояснила «следствию» в моем лице. Сама на меня вышла, сама подробно рассказала, объяснив свою излишнюю разговорчивость тем, что надоело покрывать убийцу.

Верить ей или не верить?

Что-то подсказывало мне – это не главная причина. Ну, не пытать же пожилого человека, в конце концов!

Понятно, откуда у Лекаря «психиатрический» опыт – сказалась работа медбратом в соответствующем отделении. Понятно, откуда появилась идея пансионата для престарелых, почему во сне Макар к нему являлся с обгоревшими руками и головой.

Итак, что будет главным и неопровержимым доказательством вменяемости Лекаря? В идеале – признание в убийстве, которое удастся зафиксировать на камеру. Однако рассчитывать на идеал – все равно что пытаться строить коммунизм.

Очень помогли бы в постановке такого диагноза найденные сотовые телефоны. Но если они утонули…

Курсируя по своей тесной квартирке, я не раз и не два пытался поставить себя на место Лекаря. Спрашивая при этом: куда бы я сам спрятал сотовые, будь они у меня? Причем так, чтобы до них никак не добрались полицейские.

Закопал бы? Сделал бы что-то типа клада?

Останется лишь запомнить место, чтобы потом, спустя годы или месяцы, не ошибиться. Но зачем тебе, доктор, сотовые через пять или десять лет? Сохранятся? Вряд ли.

Главная цель – чтобы они не достались полиции сегодня. Так как – улики. Однозначно.

Доктор, признайся, у тебя просто не хватает фантазии. Способов спрятать утку с телефонами гораздо больше, нежели может предположить твоя законопослушная голова. Надо пробовать идти от противного, от того, чего ты сам никогда бы не сделал, от самого невероятного.

Завтра я тебя окончательно сломаю, Бережок. Тебе не устоять перед той информацией, которую я на тебя обрушу. И прикидываться после этого, что ты невменяем, будет не с руки.

Я продолжал мысленно угрожать Лекарю, а руки сами набирали на сотовом номер майора Одинцова.

– Виктор Васильевич, у вас завтра полчасика на меня не найдется? Есть одна мысль, хотелось бы посоветоваться. Но не по телефону.