– И каковы выводы?

– Идея под предлогом покупки щенков Зигмунда…

– Зиненхунда, – поправил я майора. – Бернского зиненхунда.

– Вот-вот, черта с два выговоришь. Эта идея полностью принадлежит Лекарю. Вернее, Пауку. Он обещал, что просто побеседует с его матерью, отправит ее на курорт, а после курорта она станет с Борисом как шелковая. Будет все разрешать, позволять, давать денег и так далее.

– Да уж, юношеский максимализм вперемешку с эгоизмом не знает границ, – вздохнув, констатировал я. – Упек сынок маму, как Сивку в Крутые Горки.

Я уже собрался попрощаться и отключиться, как майор вдруг вспомнил:

– И еще, Илья Николаевич… Узнайте подробней о тетке Тамаре. Информации крайне мало, и она скудная, согласитесь.

– Соглашусь, Виктор Васильевич. Постараюсь узнать.

Положив трубку, я попытался прикинуть общую хронологию преступления от начала до конца. При этом постарался исходить из предположения, что Лекарь вполне адекватен, хотя и с множеством комплексов и наклонностей, не характерных для среднестатистического россиянина.

Отправной точкой, думаю, было отнюдь не сексуальное насилие в детстве, а внутренний конфликт между вседозволенностью (вспомним рассказ о трагичном случае во время зацепов) и лекгодостижимостью результата, с одной стороны, и насмешками, унижениями со стороны первой красавицы школы Киры Синайской – с другой. В обиженном сознании Бережка медленно, но верно зрел клубок сложных противоречивых чувств, главным из которых, безусловно, было желание обладать Кирой, владеть ею как вещью, подчинив себе девушку и духовно, и физически.

Здесь, по-видимому, нашла коса на камень. Строптивая и свободолюбивая Кира, так и не покорившаяся к тридцати пяти годам никому из мужчин, даже слышать не хотела о Бережкове как о будущем супруге, его кандидатура не рассматривалась.

Рассуждая таким образом, я почему-то вспомнил поэму Е. Евтушенко «Голубь в Сантьяго», которую мы проходили когда-то в школе на внеклассном чтении. Даже наизусть заучивали некоторые отрывки. Особенно мне запомнились несколько строк:

И хотя речь в отрывке шла о Чили, я поразился, как точно строчки подходят к делу, которое в настоящее время занимает мои мысли и мое время.

Оставалось два вопроса, ответы на которые я пока не знал.

Первый: если Лекарю нужна была только Кира, зачем истязать еще двух женщин? Отбросив сантименты и метафоры и рассуждая с точки зрения животной рациональности, заметим, что это огромный риск и неимоверный труд для самого же Лекаря. Затащил бы в подвал одну Синайскую и далее по сценарию… А он тем не менее похитил еще двоих, причем каждую – по индивидуальному плану.

Что общего между всеми жертвами? Что бросается в глаза? Это сильные эмансипированные женщины, привыкшие повелевать своими мужьями. И практически в спартанском стиле воспитавшие своих детей.

Самый яркий представитель – сама Кира Синайская.

Именно доминирование больше всего ненавидит Лекарь, так как натерпелся в свое время от одноклассницы. Его он считает непростительным, готов искоренять любыми подручными средствами.