– Итак, мы в расчете?

– В расчете, мистер Трейси. Хорошего вам дня.

Торговец сгребает с прилавка пригоршню монет. С глухим звяканьем они падают в ящик для денег. Мистер Трейси с улыбкой рвет в мелкие клочки какую-то бумажку – должно быть, долговую расписку – и покидает лавку.

– Здравствуйте, мэм. Здравствуйте, преподобный.

– И вам не хворать, Абрахам.

Не хватает пары револьверов и старой винтовки Генри. Похоже, за недостачу заплатил мистер Трейси.

– Чем могу служить?

Какой-то миг Рут колеблется.

– У вас есть раскаяния? Благословения?

– Разумеется, мэм.

– Почему вы никогда мне об этом не говорили?

– А разве вы когда-нибудь об этом спрашивали?

– Справедливо. Тогда мне три раскаяния и два благословения.

– Большие или малые?

– На ваш вкус.

– Тридцать восьмой, как обычно?

– Я не меняю привычек.

– Будете в наших краях – заходите. Постоянным клиентам – скидка.

– Зайдем, Абрахам. Уж будь уверен.

Окраина города остается за спиной.

Копыта лошадей вздымают пыль. Огненным шлейфом она стелется позади, подсвеченная солнцем, ползущим к зениту. Ветер несет запахи полыни и шалфея.

– Куда вы собрались, преподобный?

– В Каспер. Мне нужно рассказать о случившемся здесь. Обсудить, что нам делать дальше.

Рут не спрашивает, кому это – «нам».

– Спутники вас не слишком раздражают?

– Долг пастыря – смирение. Почту за честь, мисс Шиммер.

Саймон Купер достает губную гармошку. Что-то вспоминает, прикрыв глаза. Псалом? Мелодию Рут узнает с первых тактов. Нет, не псалом.

– Не плачь, не надо…

Мужчина обнимал женщину в больничном покое. Халат, наброшенный на плечи, норовил сползти, мужчина подхватывал его одной рукой, возвращал на место и снова заключал женщину в объятия:

– Все будет хорошо, верь мне!

Сказать по правде, Джошуа Редман не сразу понял, что это больничный покой. Сперва мучился догадками, а потом как кто-то перевел ему с чужого языка на родной. Длинный коридор, двери туда, двери сюда. Стеклянные двери, сэр! Стены выкрашены в бледно-зеленый цвет, пол застелен циновками, каких Джош отродясь не видывал. В начале коридора за стойкой, похожей на барную – сестра милосердия.

Ну, наверное, сестра. Чепца нет, вместо него смешная шапочка.

Сестра держала в руках плоскую коробочку – портмоне, что ли? – уставившись на нее, будто пьяница на бутылку. Джош подошел ближе: мать честная! Поверхность портмоне светилась, по ней бегали человечки. Одного сестра пощупала пальцами, он стал больше, еще больше: вот уже только лицо на все портмоне. Говорит, шевелит губами, а не слышно ничего. Сестра полезла пальцем в ухо, затолкнула поглубже синюю пуговку. Поднесла портмоне ко рту, ответила что-то.

Пуговицу в ухо! Ей-богу, не вру, сэр!

– Доктор Голдберг сейчас выйдет к вам, – сестра перевела взгляд с чудно́го портмоне на мужчину с женщиной. – Подождите немного.

Я умер, отметил Джош. Точно умер, без вариантов. Это рай? Непохоже, разве что райский лазарет. Ад? Ну, это совсем ни в какие ворота… Чистилище? Здесь плачут, значит, страдают.