— Я хочу распутать все это, я должен хорошенько припомнить все, как было... Я хочу знать, почему я задержался, почему не сразу пошел за врачом, когда она меня об этом попросила. Я подумал, что это капризы, столько раз она плохо себя чувствовала, ведь это случается с женщинами, особенно когда они в положении.

— Не понимаю, доктор Манрике.

— Шел дождь, помню, я взял зонтик. Я делал список книг, которые собирался заказать в Лиме, длиннейший список, я не мог вспомнить некоторых авторов. Кроме того, мне было лень. Конечно, доктор Алипио задержался, потому что был в гостях на одной из местных вечеринок, с которыми вы уже знакомы: по бутылке писко и блюду со шкварками на каждого приглашенного и разговоры, бесконечные разговоры. Но я дольше задержался, когда собирался идти за ним.

— А когда вернулись?

— Пластинка Вивальди кончилась.

— А Винни?

— Винни? Скажите Ольга, мисс Эванс. Винни — это англичанка... Ольга спала, как птичка, спрятав голову под руку, а рука была сжата, стиснута, рука искала меня, ждала и, не найдя, скорчилась на одеяле, вот на этом одеяле, на котором вы сидите. Она уснула, уснула и та жизнь, которую она носила в себе. Как говорится, уснула навсегда. Поймите это хорошенько: навсегда.

— Успокойтесь,— сказала мисс Эванс,— выпейте.

В полумраке она протянула ему бутылку.

Лоренсо подошел, и, когда он взял бутылку за горлышко, мисс Эванс взяла его за руку.

— Сядьте здесь. То, что вы мне рассказали, ужасно. Ваши друзья говорили мне, что она умерла, но я не знала как, не знала подробностей. Я не умею утешать, никогда не умела этого делать. Вы простите меня?

— Любовь,— сказал Лоренсо,— это я прочитал однажды на памятнике на английском кладбище в Ницце, любовь горька, как смерть.

Мисс Эванс сидела молча. Лоренсо крепко держал ее за руку. В молчании, в темноте Лоренсо слышал только собственное затрудненное дыхание, которое было словно бы и не его, а другого человека, хоть и вырывалось из его рта.

— И хуже всего то, что я ее хочу, мисс Эванс, я безумно ее хочу. Безумное желание... Здесь, сейчас же...

— Кого?

— Винни. Да, я хочу Винни, когда я рядом с Винни, с другой Винни.

— Какую Винни?

— Ту, что рядом, здесь.

Мисс Эванс посмотрела на пончо, вырисовывавшиеся темным силуэтом, более темным, чем сама темнота. Слабый свет, проникавший в комнату, выхватывал какой-то прямоугольный предмет.

— Все это безумие,— сказала она, отодвигаясь от Лоренсо, который, внезапно, попытался найти губами ее шею,— это макаберная шутка, профессор Манрике; очень сожалею, но я не хочу участвовать в этой игре. Да мне и пора уходить.

Лоренсо отодвинулся, позволил ей подняться и поискать в полумраке сумку. «Времена года» звучали едва слышно. Он увидел, что она идет к дверям.

— Позвольте вас проводить.

Вместе прошли они через сад, мимо эвкалиптов и были уже у ограды. Мисс Эванс взяла себя в руки. Она изо всех сил сжимала сумочку.

— Счастливого пути, доктор, поверьте, что...

Не договорив, она повернулась и пошла. Лоренсо подождал немного, глубоко, всей грудью вдыхая ароматный воздух: хакаранды! Когда она была уже шагах в двадцати, он крикнул: