— Ах они еще не видели… Что ж, это многое объясняет, — осклабился дядя Толя. — А что же, Личную Грамоту получила?

— А то! — Василиса победительно сверкнула глазами и протянула дяде Толе пластиковую карту с причудливо изрезанными — на манер обгоревшего манускрипта — краями.

Пилот «Кассиопеи» бережно принял Грамоту и взялся пристально ее разглядывать.

Ему действительно было интересно: муромское удостоверение личности он видел впервые в жизни!

— Богатеева Василиса, дочь Емельяна Богатеева, сестра Гостибора и Николы… — вслух прочел он.

— …и дочь Златы из рода Гончаренок, — с мечтательной улыбкой продолжила Василиса. Было видно, что за время обратного пути она успела выучить небогатое содержимое Личной Грамоты наизусть. — Родилась в мае Года Большого Золотого Гуся в деревне Красноселье, о чем свидетельствовал инок Егорий. Планета Таргитай. Большой Муром.

Дядя Толя бережно перевернул Личную Грамоту.

С другой стороны ничего написано не было. Только сияла яркими красками недурственная голограмма: водопад Три Царевны, основная географическая достопримечательность Таргитая, известная за пределами самого Таргитая, на фоне вулкана Огневержец, чья вершина покрыта нетающей шапкой снега.

— Ну что же… Поздравляю, егоза! — прочувствованно промолвил дядя Толя. — Теперь ты вроде как совершеннолетняя, так?

— Так то я давно… Вот только Личную Грамоту недавно оформили волокитчики эти городские, — в голосе кроткой и всем довольной Василисы послышались новые, доселе не попадавшиеся дяде Толе сварливые интонации избалованной папенькиной дочки.

— За совершеннолетие надо выпить, я считаю, — сказал дядя Толя. — Ты, кстати, как, не забыла? Ну, насчет бражки?

Василиса отреагировала с запозданием, что тоже для нее было нетипично — как видно, мысленно она еще разгуливала по многообильным лавкам Усольска.

— Выполнила в наилучшем образе! — закивала наконец она и полезла в свой свежекупленный гламурный рюкзачок.

Она извлекла оттуда две литровые, из мутного зеленого стекла, бутылки водки с желтой этикеткой, на которой было изображено чинное муромское застолье. Водка звалась «Народное вече».

За водкой последовали две плоских консервных банки с надписью «Сельдь океаническая, соленая, закусошная».

Именно через «ш».

Этому «ш» дядя Толя растроганно улыбнулся — как улыбался всем «ерам» и «ятям», которые в изобилии населяли муромскую орфографию.

«Два литра… Что ж, этого мне на ближайшее время хватит! — мысленно ликовал дядя Толя. — А там… А там можно снова Василиску в Усольск погнать!»

Его сердце радостно постукивало в груди. Чтобы как-то скрыть свое нездоровое ликование, дядя Толя спросил:

— А что же, конфет себе купила? Хватило-то на конфеты денег?

— Еще как хватило! — с деревенским простодушием принялась отчитываться Василиса. — И конфет купила. И тяте с братьями подарки справила. И себе одежку приобрела, точь-в-точь такую, как в сериалах этих московитских! Тем более там страсть как дешево все отдавали! И приговаривали слово мудреное — «распродажа»… В лавке той потешные скоморохи плясали, пели песни, на дудках играли. И лотерея там была. Я даже вонь французскую «Шанель № 5» в этой самой ихней лотерее выиграла! Флакончик хотя и маленький достался, а зело запашной! — по лицу Василисы пробежала экстатическая гримаска.