Но до конца эту жуткую историю Василиса не дослушала — она смежила веки, укуталась в дремотный кокон, одна-одинешенька в чужом двухкомнатном номере, и ее, словно бы сжалившись над ней, сморил запоздалый сон. Несколько раз она просыпалась среди ночи и утешала себя, мол, Стас вот-вот придет. Но он все не шел.

И утром его тоже не было. В номере стояла давящая, на что-то непереносимое намекающая тишина.

Весь следующий день Василиса ждала Стаса перед экраном визора. Но тщетно. Он пропал. Испарился. Исчез.

К полудню послеследующего дня Василиса все-таки собралась с мыслями, и вернулась в свой номер (в нем исправно убирали).

Она оделась во все новое (спасибо неизвестным филантропам-русофилам!) и отправилась прямиком в Русский Культурный Центр. В тот самый, где она, сидя под портретом Чайковского, меньше двух недель назад (ей казалось, какие там недели, минимум месяца два!) слушала чириканье попугайчиков, а потом получила направление в гостиницу «Ипподром».

Кивнула — как старому знакомому — седовласому охраннику с бакенбардами. И отправилась прямиком в кабинет номер четыре, к ассистенту Дулину — ведь это он поселил ее в этот роковой отель, может быть, он и Стаса туда поселил?

Обстоятельства были благосклонна к бедняжке.

Ассистент Дулин, обладатель тех же обильных залысин и ямочки на подбородке, был на месте. Казалось, он сидел в той же скалиотической позе, над теми же самыми бумагами.

— Мне надо узнать о судьбе Станислава. Вы должны его помнить. Мы с ним рядом жили.

— Станислава? — дохнул на гостью застарелым перегаром Дулин. Он, конечно, сразу признал трогательную в своей очаровательной нелепости муромчанку. — Это хорошо, что Станислава. А фамилия как?

— Ну… — вдруг Василису осенило, что она и понятия не имеет о том, какая у ее любимого мужчины фамилия.

Документов его она не видела — не до того как-то было. По фамилии к Стасу никто при ней не обращался. Впрочем, кто мог обращаться к нему по фамилии, когда они вообще ни с кем не общались, за исключеньем гостиничных уборщиков и ресторанных официантов? И вообще, какое отношение фамилия имеет к святому чувству любви?

— Не знаете фамилии? — уточнил ассистент Дулин и уставился на Василису. В его жалостливом взгляде Василиса прочла: «А зачем тебе, деточка, знать о судьбе человека, если ты даже его фамилии не знаешь?».

Девушка решила ответить на невысказанный вопрос. То есть соврать.

— Мне случайно в комнату кое-какие вещи для него занесли. Мы соседями были. По гостинице. Я ему стучала-стучала — а у него никого…

— По гостинице «Каспий» соседями?

— Нет, по гостинице «Ипподром».

— А-а… Ты про Стасика? Про журналиста?

— Ну да! — обрадовалась Василиса.

— Теперь вспомнил. Я для него позавчера сеанс дальней связи выхлопотал. Сейчас спрошу, куда наш Стасик девался.

С этими словами ассистент Дулин выбежал из кабинета, а Василиса принялась смотреть в распахнутое окно. Там, на ветке персикового дерева, чистил перышки красивый ванильно-желтый попугайчик. Теперь он был один (или «одна» — Василиса не знала, чем попугаи-девочки отличаются от попугаев-мальчиков).