Фон Клатка вывел Вардалека на улицу, за ними последовал Куда, волоча по полу грязный хвост. Костаки остался, обозревая обломки. Он посмотрел туда, куда рыцарь бросил деньги, и криво улыбнулся, фыркнув. Банкноты давно исчезли, словно пролитое пиво, впитанное губкой. Цыганка невинно стояла в противоположном конце паба. От усмешки невозмутимое лицо гвардейца, казалось, треснуло вдоль морщин, но разрывы тотчас залечились.

— Госпожа старейшина, — сказал он и отдал честь, прежде чем повернуться к выходу, — мое почтение.

Они приехали в Лаймхаус. Место находилось где-то неподалеку от Темзы. Борегар по опыту знал, что плохая репутация этого района вполне заслуженна. Каждую ночь здесь вымывало на грязный берег столько безымянных трупов, сколькими Серебряный Нож не мог похвастаться и за три месяца. Со скрипом, стуком и шарканьем экипаж проехал сквозь каменный проход, после чего остановился. Кэбмену, наверное, пришлось согнуться вдвое, чтобы не задеть потолок арки.

Чарльз схватился за рукоять меча-трости. Двери открылись, и во тьме сверкнули красные глаза.

— Прошу прощения за неудобство, Борегар, — промурлыкал шелковый голос, мужской, но не слишком мужественный, — но я думаю, вы поймете. Мы находимся в несколько щекотливом положении…

Чарльз вышел из кэба и оказался во дворе одного из перенаселенных городских районов рядом с доками. Туман здесь стелился завитками, свисал листьями водорослей, словно желтой кисеей. Вокруг стояли люди. Говоривший оказался англичанином, вампиром в хорошем пальто и мягкой шляпе, лицо его скрывала тьма. Судя по нарочито расслабленной позе, он, скорее всего, некогда был спортсменом; Борегар легко мог бы выдержать с ним раунда четыре. Кроме него вокруг стояли согбенные китайцы с косичками, скрывавшие ладони в широких рукавах одежд. Большинство оказались «теплыми», но рядом с экипажем находился «новорожденный», обнаженный до пояса, который тем самым показывал свои татуировки с драконами и безразличие не-мертвого к осенней прохладе.

Когда англичанин ступил вперед, лунный свет озарил его молодое лицо. У него были красивые ресницы, как у женщины, и Борегар сразу узнал этого человека.

— Я видел, как вы выбили шесть шестерок из шести мячей в 1885 году,[10] — сказал он. — В Мадрасе. Матч «Джентльменов» против «Игроков».

Спортсмен скромно пожал плечами.

— Приходится играть с тем, что швырнула тебе судьба, я всегда так говорю.

Чарльз слышал, как имя этого человека упоминали в Звездной палате, в связи с дерзкими, но в то же время удивительно изящными ограблениями ювелиров. Судя по всему, участие спортсмена в похищении подтверждало то, что именно он являлся автором тех криминальных подвигов. Борегар полагал, что даже джентльмен обязан иметь профессию, и в матчах по крикету всегда болел за «Игроков».

— Сюда, — сказал взломщик-любитель, указывая на мокрый участок каменной стены.

«Новорожденный» китаец нажал на кирпич, и кладка ушла вверх, обнажив дверь, больше похожую на люк.

— Лучше пригнуться, а то можно голову расшибить. Эти китаезы чертовски маленькие.