Когда мы вернулись на станцию, Энни отпустила мою руку и поспешила к локомотиву.

– Ты в порядке, малыш? Тебе нужен ингалятор?

– Нет, все хорошо. – Майк повернулся к Лейну. – Спасибо вам, мистер Машинист!

– Всегда к твоим услугам, Майк. – Он протянул руку ладонью вверх. – Шлепни пятерней, если ты живой.

Майк шлепнул, и звонко. Я сомневаюсь, что когда-либо еще он чувствовал себя таким живым.

– Теперь мне пора двигаться дальше. Сегодня я един во многих лицах. – И Лейн подмигнул мне.

Энни запретила «Чашки-вертушки», но разрешила – не без сомнений – «Подвесную карусель». Еще крепче сжала мою руку, когда кресло Майка взлетело на тридцать футов и начало наклоняться, но снова расслабилась, услышав его счастливый смех.

– Боже, – прошептала она, – посмотри на его волосы! Как они летят позади него! – Она улыбалась. А еще плакала, но, кажется, сама этого не замечала. Как не замечала и мою руку, которая обвила ее талию.

У пульта управления стоял Фред, который точно оценивал ситуацию, и карусель вращалась на половине максимальной скорости, при которой Майк летел бы параллельно земле, поддерживаемый только центробежной силой. Вернувшись на землю, он не мог идти – у него кружилась голова. Мы с Энни взяли его за руки и усадили в кресло. Фред нес костыли мальчика.

– Ух ты, – только и мог повторять он. – Ух ты, ух ты.

Затем последовали «Быстрые катера» – наземный аттракцион, несмотря на название. Майк вместе с Майло – оба в восторге – мчался над нарисованной водой в одном катере, мы с Энни заняли другой. Хотя к тому времени я проработал в «Стране радости» больше четырех месяцев, на этом аттракционе мне кататься не доводилось, и я завопил, когда наш катер пошел на таран катера Майка и Майло. Мы разминулись только в последнюю секунду.

– Трусишка! – прокричала Энни мне в ухо.

Когда мы вылезли из катера, Майк дышал тяжело, но по-прежнему не кашлял. Мы прокатили его по Собачьему проспекту и взяли по банке газировки. Газонт отказался от протянутой Энни пятерки.

– Все за счет заведения, мэм.

– Можно мне «щенка», мама? И сахарной ваты?

Она нахмурилась, потом вздохнула и пожала плечами.

– Хорошо, но только сегодня. Этот день – исключение. И больше никаких быстрых аттракционов.

Он покатил к киоску «Щенячий восторг», его собственный щенок трусил рядом. Энни повернулась ко мне.

– Дело не в питательности, если ты об этом подумал. Если у него будет несварение желудка, его может начать рвать. А рвота для детей в таком состоянии опасна.

Я поцеловал Энни, легонько коснувшись ее губ. Словно проглотил крошечную капельку чего-то невероятно сладкого.

– Перестань, – сказал я. – Разве он выглядит больным?

Ее глаза вдруг стали огромными. На мгновение мне показалось, что сейчас она влепит мне пощечину и уйдет. Мой глупый поступок мог испортить такой роскошный день. Потом она улыбнулась, оценивающе осмотрела меня, и в моем желудке затрепыхались бабочки.

– Готова спорить, ты способен на большее, если дать тебе хотя бы полшанса.

Прежде чем я нашелся с ответом, она уже поспешила за сыном. Впрочем, останься она рядом, было бы то же самое. Я застыл как громом пораженный.