– Видите ли, на пуле, прошедшей через голову потерпевшего, экспертиза не нашла следов мозгового вещества…
Длительный раскатистый хохот был мне ответом. Потом, отсмеявшись, он сказал:
– Ну, уморили! Ну, уморили, батенька! Буду студентам в Академии рассказывать. Как вы сказали? «На пуле, прошедшей через голову потерпевшего, экспертиза не нашла следов мозгового вещества»?! Ну, и эксперты! Это я в учебник внесу. Спасибо, подмогли старику. Это что ж за эксперты такие, позвольте узнать?
– Борис Степанович, а где вы проводили вскрытие?
– В анатомичке Первого мединститута, а что?
– Спасибо, Борис Степанович, извините за беспокойство!
Собственно, последний вопрос можно было бы не задавать – вскрытие всех умерших правительственных особ проводят в Первом мединституте.
Второй звонок – в поселок «Правда». Телефонистка правительственного поселкового коммутатора откликнулась немедленно:
– Поселок «Правда» слушает…
Объясняю, что я из Прокуратуры СССР, прошу найти мне журналиста Белкина, который работает в литературной бригаде Брежнева, и через несколько секунд уже слышу голос Вадима:
– Игорь Иосифович! Чем могу быть полезен?
– Мне нужно встретиться с твоим «псевдонимом».
– С кем? С кем? – удивляется он.
– Три месяца назад в Доме журналиста ты мне за кружкой пива рассказывал, что пишешь теперь под псевдонимом…
– Понял! Гм… Ничего обещать не могу, но скажите, откуда вы звоните, я вам перезвоню.
Я назвал ему телефон в кабинете Сорокина. И сидел в тишине, обдумывая ситуацию. За окном в уже сгущающихся сумерках падал снег. Итак, Светлов прав. Это не самоубийство, а скорей всего – инсценировка. Причем двойная: сначала, что это самоубийство, а потом, для народа – что Мигун умер естественной смертью. Что ж, даже студенты юрфака знают, что к инсценировкам самоубийства чаще всего прибегают люди, близкие к жертве. В таком случае здесь есть несколько кругов подозреваемых лиц. Во-первых, Андропов и его замы, для которых Мигун был явной обузой – эдаким личным надсмотрщиком Брежнева над КГБ. Но подозревать Андропова в такой грубой работе глупее всего: в дело втянуты и Суслов, и Курбанов, и еще всякие эксперты, следователи, телохранители. Если бы Андропов хотел избавиться от Мигуна, он мог убрать его тихо, уж КГБ это умеет: какой-нибудь бесследный яд, парализующий газ – и врачи без сомнений устанавливают естественную смерть в результате острой гипертонии или инсульта. Второй круг подозреваемых – все эти подпольные дельцы, которые давали Мигуну взятки. Это темная публика, способная подчас на все. Но зачем им убивать Мигуна, если он был с ними заодно? И как они могли рассчитывать, что Мигун приедет на эту квартиру в два часа дня? Третий круг – семейный: жена, дети, возможные любовницы. Но тогда почему КГБ сделало столько грубых ошибок: прошляпили эту форточку, тут же прочистили пистолет, не провели медико-криминалистическую экспертизу пули и графическую экспертизу предсмертной записки. Если действительно есть заговор против семьи Брежнева, то им в самый раз какой-нибудь порочащий семейство Брежнева скандал. Да, все было непонятно, предположительно, кроме одного: в одиночку мне не справиться с этим делом, тем более в обстановке, когда за тобой следят и не дают допрашивать свидетелей.