– Хорошо, я вам перезвоню через десять минут.
– Подождите! Что мне ему сказать, когда он позвонит?
– Опишите мне, как он выглядит.
– Как он выглядит? – Белкин замешкался. Нужны были простые человеческие слова. Именно те, которыми он писал свои репортажи два года назад. – Ну, как он выглядит? Ну, очень просто. Такой, ну… среднего роста, 45 лет, шатен… – больше ничего не приходило Белкину в голову.
– В дубленке? – спросил женский голос.
– Да! У него есть дубленка. Да, вчера он был в дубленке, верно! Откуда вы знаете?
– Какого цвета дубленка?
– А-а… темно-рыжая, короткая, до колен…
– Понятно. Спасибо! – и гудки отбоя.
– Алло! Алло! – крикнул Вадим в трубку, затем в сердцах бросил ее на телефон и прямо из горлышка початой бутылки с армянским коньяком «Арарат» отхлебнул сразу несколько глотков. Потом вытер губы тыльной стороной ладони и внятно сказал сам себе:
– Кретин!
Из рапорта капитана Э. Арутюнова начальнику 3-го Отдела МУРа полковнику М. Светлову
…Придя в себя после операции, подозреваемый в участии в убийстве ген. Мигуна показал, что его фамилия Хуторский Петр Степанович, 1947 года рождения, уроженец станции Подлипки Московской области, и что он является капитаном внутренней службы, штатным оперативным сотрудником Отдела разведки МВД СССР.
Поскольку на допрос капитана Хуторского дежурный врач больницы выделил мне лишь пять минут, я успел в ходе этого предварительного допроса выяснить следующее:
19 января с.г. капитан П. Хуторский принимал участие в незаконном обыске квартиры-явки первого заместителя Председателя КГБ тов. Мигуна С.К. Обыск производился под руководством начальника Отдела разведки МВД СССР генерал-майора А. Краснова и при участии его заместителя полковника Б. Олейника и сотрудника Отдела разведки капитана Запорожко И.М. Одновременно такие же обыски производились другими руководящими работниками Отдела разведки на загородной даче Мигуна под Москвой, ялтинской даче Мигуна и в его служебном кабинете, в квартире его жены В.П. Мигун и в квартире его сожительницы С.Н. Агаповой. Целью этих обысков было изъятие магнитофонных пленок с записью домашних разговоров Генерального Секретаря ЦК КПСС тов. Л.И. Брежнева и всех материалов, имеющих отношение к негласной слежке, которую вел Мигун за М.А. Сусловым и другими членами Политбюро. Судя по показаниям П. Хуторского, Мигун появился в доме № 36-А на улице Качалова в самом начале обыска, тогда как предполагалось, что М.А. Суслов задержит его в своем кабинете не менее двух-трех часов. Войдя в квартиру и застав обыск, генерал Мигун, стоя в прихожей, успел сделать два выстрела и одним из этих выстрелов ранил П. Хуторского в бедро, в связи с чем П. Хуторский не видел, кто нанес генералу Мигуну смертельный выстрел в висок. Затем тело убитого ген. Мигуна перенесли в гостиную и наспех инсценировали его самоубийство. Вслед за этим полковник Б. Олейник и генерал-майор А. Краснов спустились в вестибюль и разоружили телохранителя Мигуна майора Гавриленко и шофера Мигуна капитана Боровского. Таким образом, имеющиеся в деле предсмертная записка Мигуна и рапорты майора Гавриленко и капитана Боровского являются поддельными. Поскольку П. Хуторский истекал кровью, полковник Б. Олейник и капитан Запорожко вывели его из дома, и полковник Олейник отвез его сначала в ближайший медпункт при станции метро «Арбатская» на перевязку, а затем в закрытую медсанчасть КГБ, на Лубянке, где под видом медицинской помощи ему сделали общий наркоз. Спустя сорок или пятьдесят минут он очнулся в одиночной палате медсанчасти следственного изолятора № 1 («Матросская тишина»).