Одной рукой она вцепилась мёртвой хваткой в Катино плечо, другой, вырвав у Гвоздя фотографию, сунула её девочке в лицо.

— Хочешь жить — говори! Говори, где этот мальчишка? — Ярость сжимала ей горло, она могла только хрипеть.

— Это Вова, — прошептала Катя.

— Сама знаю, что Вова. Я тебя спрашиваю, где он? Где? — вне себя от бешенства завопила Марго.

Катя молчала. Если бы она только знала, где Вова…

— Мои кретины вместо этого мальчишки принесли какого-то младенца. И пальто такое же, и шапочка с собачкой… А развернула — там ужас! Говори, где мальчишка! Не то так получишь, мало не покажется! — прошипела Марго.

— Сперва скажите, где малыш в шапочке! — потребовала Катя. — Не то я милицию позову! Спасателей!..

Услыхав про милицию, Гвоздь и Бочка отпустили Катю и шарахнулись в разные стороны.

Почувствовав свободу, Катя вцепилась что было сил в шубу Марго.

Исчезла робкая, пугливая девочка. Марго и Катя глядели друг другу в глаза. Теперь это были две женщины, только одна взрослая, другая — тоненькая, худенькая девочка. Но обе были готовы бесстрашно сразиться, каждая за своего Вову.

— Так вы знаете, где малыш? Говорите!

— Тихо, тихо, ещё в лицо вцепишься! — Марго невольно отступила перед страстным напором Кати, глядя в её сверкающие глаза. — Ну, выкинула его, и всё…

— Как это выкинула? — в ужасе вскрикнула Катя. — Куда? Куда выкинула?!

Она так вцепилась в шубу Марго, что у неё остались в пальцах клочья меха.

— Не тронь шубу! — взвизгнула Марго. — Знаешь, сколько она стоит? Ну, в сугроб выкинула. Там, за углом в переулке, под первым фонарём. Велика важность! Эй, куда ты? Стой!

— Вы злая, злая, злая!.. — крикнула Катя и со всех ног бросилась в переулок.

Гвоздь и Бочка, переглянувшись, в растерянности заторопились за ней.

Марго поспешно села в машину. Она нажала на педаль. Но машина забуксовала. И, выпустив из-под задних колёс две густые струи снега, ещё глубже погрузилась в сугроб.

А Катя между тем стремглав бежала по переулку. Вот он, первый фонарь. Катя, потрясённая, остановилась. Снегопад утих. Последние снежинки печально плыли в воздухе. Равнодушный зимний свет фонаря освещал голый асфальт. Сугробов не было и в помине.

Пожилой дворник в стёганой куртке, мерно взмахивая жёсткой метлой, заметал остатки снега. Слышен был только скрежет и шорох метлы по голому асфальту.

— Где, где снег? Там ребёнок был! — Катя бросилась к дворнику.

— Увезли снег. Всё увезли, — откликнулся дворник, продолжая мести. — Не знаю я никакого ребёнка.

— Как увезли? — В голосе Кати послышались слёзы. — Куда?

— В поле, как положено, — спокойно проговорил дворник. Он остановился, опершись на палку своей метлы. — Каждый день увозят. Далеко. Там и города нет. Где последняя остановка автобуса. Как раз там конец. Видишь, автобус синий стоит? Сейчас туда поедет, где конечная. Э!.. А ты, девочка, куда? Уже поздно. Нельзя тебе в темноте по автобусам кататься! Незнамо куда…

Но Катя уже не слушала его. Это та самая Катя, которая ещё утром боялась одна отойти от своего подъезда, жалась к дверям. Теперь она, не задумываясь, на ходу прыгнула в автобус. Складные дверцы сдвинулись и закрылись. Автобус покатил по пустой улице.