Лет через десять, когда Лоувелл вступил в отряд, он рассказал эту историю астронавту Эдду Уайту. Челюсть Уайта отвисла. Это именно он был тем Вест Пойнтским кадетом и сам много раз за прошедшие годы рассказывал эту историю своим знакомым. Он, как и Лоувелл, продолжал хранить ту запонку. Оба астронавта стали закадычными друзьями. Гриссом был незнаком Лоувеллу, но его репутация пилота-ветерана программы «Меркурий» была хорошо известна в отряде астронавтов. Как и все остальные, кто знал Гриссома, Лоувелл испытывал глубокое уважение к достижениям этого человека и восхищался его мастерством. Чаффи не был так известен. Астронавт из третьего отряда, пилот-новичок, у него было мало оснований для работы с любым из людей, летавших по программе «Джемини». Однако «НАСА» включило Чаффи в программу «Аполлон» и это говорило о многом. Что более важно, однажды Гриссом обратился к своему ученику как «гениальный парень». А это значило многое.
Как и все остальные астронавты, Лоувелл вышел из комнаты и рассеянно бродил по холлу бирюзового этажа. Гордон и Армстронг тоже разговаривали с Хьюстоном. А Куперу, как старшему группы и одному из семи астронавтов программы «Меркурий», позвонил сам конгрессмен Джерри Форд, высокопоставленный республиканец, член комитета Белого Дома по вопросам космоса.
– Вы слышали? – спросил Лоувелл.
Остальные трое кивнули.
– Что за ужас там случился?
– Что за ужас? – сказал Гордон, – Корабль накрылся, вот что. Его давно надо было выкинуть на помойку.
– Их жены знают? – спросил Лоувелл.
– Им еще не сообщили – ответил Купер.
– Кто возьмется рассказать им? – спросил Армстронг.
– Майк Коллинз где-то недалеко, – сказал Лоувелл, – Пит Конрад и Эл Бин могли бы. Дик на Мысе, но его жена дома, неподалеку от дома Гаса, – он запнулся, – Какая разница, кто им расскажет?
Внизу в вестибюле Коллинз Берд получил последние известия о катастрофе на Мысе. Хозяин неофициальной гостиницы «НАСА» знал то, что этой ночью будет нужно астронавтам с пятого этажа, попросил портье открыть номер 503 с удобным залом, где пилоты могли бы посидеть и поговорить. Лоувелл прошел туда вместе с остальными, позвонил на кухню, заказал ужин и, самое главное, виски. Скорее всего, завтра придется лететь в Хьюстон на опознание и аварийные совещания. Тем не менее, весь вечер был в их распоряжении, и они будут делать то, что обычно делают солдаты космоса, когда погибает член их узкого круга. Они будут обсуждать, как и почему это случилось и, конечно, они будут выпивать.
Посиделки затянулись до самого утра. Астронавты обсуждали будущее лунной программы, делали прогнозы, удастся ли полететь на Луну до конца десятилетия; говорили об обиде на «НАСА» за слишком поспешное продвижение лунной программы, что и привело к этой катастрофе; о гневе в адрес «НАСА» за постройку этого куска дерьма и за отказ прислушаться к тем астронавтам, которые говорили своим боссам из Агентства, что надо потратить больше денег и переделать корабль.
Когда выпивка закончилась и встало солнце, разговор тоже заглох, а астронавты совсем согласились, что если Гриссому, Уайту и Чаффи и была уготована героическая смерть, то уж точно не от пожара на площадке, запертыми в кабине незаправленного корабля. Если Вы собираетесь погибнуть, то лучше это сделать на ракете, штопором врезающейся в атмосферу Земли, или управлять падающим на Землю космическим кораблем, или застрять на орбите с неисправным двигателем, или оказаться в безвыходном положении на поверхности Луны. Может, и не почтительно было так говорить, особенно в ту ночь, но астронавты считали, что смерть на Земле была самым худшим вариантом.