Обдумывая сложившееся положение, я пришел к выводу, что мне удобно… выступить в роли разоблачителя Абакумова. Так я и поступил, обвинив Абакумова не в известных мне фактах фальсификации следствия, а в смазывании дел и, прежде всего, в злонамеренном сокрытии показаний по террору…»

На допросе Рюмин, по всей видимости, признался Влодзимирскому не во всем. Вряд ли, сочиняя донос на Абакумова, Рюмин обошелся без подсказки кого–то более сильного и коварного. Факт остается фактом, бредивший террором Сталин поверил Рюмину и щедро вознаградил его, сразу же присвоив звание полковника и через три служебных ступеньки назначив исполняющим обязанности начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР. Рюмин мгновенно развернулся, и, очертив канву разветвленного заговора, так потрафил Сталину, что тот вновь возвысил его, сделав заместителем министра госбезопасности. Но торжество Рюмина было не долгим — всего девять месяцев.

Рюмин, отдадим ему должное, обладал крылатой фантазией, отчего придуманный им заговор еврейских буржуазных националистов производил поистине жуткое впечатление. Одни евреи, преимущественно деятели культуры и науки, установили прочные связи с Америкой и, таким образом, обеспечили эффективную поддержку извне, другие — палачи в белых медицинских халатах! — нацелились на беспощадный террор и физическое уничтожение членов Политбюро ЦК ВКП(б), а общее руководство заговором и непосредственный захват власти, по легенде Рюмина, отводились Абакумову. Все было аккуратно начерчено в виде красочной схемы с кружочками для фамилий или кличек и стрелками, выявлявшими тип контактов и характер взаимодействия; Абакумов, как и подобает главарю, находился в центре паутины в окружении боевиков из МГБ, и Рюмину оставалось лишь нарастить на костях своей выдумки мясо документальных доказательств.

Рюмину, естественно, очень хотелось, чтобы следствие по делу Абакумова и его сообщников забрали у Прокуратуры Союза и передали ему в руки, для чего он предпринял осторожные шаги в этом направлении. Участвуя в допросах, проводимых ответственными сотрудниками Прокуратуры СССР, он заметил, что бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам Лихачев больше других деморализован арестом, и сумел воздействовать на него — Лихачев покорно подтвердил, что перед смертью профессор Этингер действительно признался в злодейском умерщвлении А. С. Щербакова. Это была грандиозная удача Рюмина, открывшая перед ним необозримые перспективы — ведь мертвый Этингер был всего лишь консультантом, в то время как лечил Щербакова профессор В. Н. Виноградов, давно уже выполнявший обязанности личного врача Сталина. А поскольку Этингер не мог уморить Щербакова без согласия Виноградова, это была их совместная акция!

Одновременно Рюмин написал докладную записку о враждебных намерениях С. А. Лозовского, бывшего начальника Совинформбюро, И. С. Фефера, бывшего ответственного секретаря Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), Л. С. Штерн, действительного члена Академии медицинских наук СССР, Б. А. Шимелиовича, бывшего главного врача Московской горбольницы им. Боткина, и их подручных (всего — 14 человек). В частности, там говорилось: