Он спас благополучие своей страны, потушил вспыхнувшую искру международного конфликта на начальном этапе и, наконец, мою жизнь. В который раз кинувшись грудью, а точнее спиной под пули и приняв удар, предназначенный мне, на себя. Несмотря на все, что я говорила Джейдану в порыве гнева под воздействием аффекта и своих эмоций, неспособных перетекать в теле тихо и мирно, я так сильно… восхищаюсь мужчиной, которого выбрало мое сердце.

И я отказываюсь говорить о нем в прошедшем времени, несмотря на то, что за прошедшие пять месяцев мне так и не удалось выяснить ничего о настоящем Джамаля: доказательств тому, что он жив, у меня нет, если не считать голоса интуиции, которая настаивает на том, что это так. Трудно поверить в это, но мне кажется, что я чувствую его на расстоянии, или же мой мозг просто отказывается верить в то, что несгибаемый и несокрушимый Джамаль Каттан мог погибнуть.

Он справился, он сильный… моего опыта и знаний достаточно для того, чтобы определить, что ранение было смертельным с вероятностью в 80 %, но это же Джейдан, мой асад, уже когда-то возродившийся из смога и пепла, оставленного от Азамасской мечети, и он не мог умереть от пули.

Я должна была остаться рядом и держать тебя за руку до тех пор, пока опасность не отступит, и убедиться, что бездна не поглотила тебя, забрав в лапы смерти…

Но я этого не сделала.

И все, что мне остается сейчас, это лишь слепо верить в то, что твоя смерть невозможна, пока мой оберег находится рядом с тобой. Четки с разноцветными бусинами, которые я сотворила своими руками, вкладывая в них всю свою любовь и силу; четки, по очертаниям которых провожу кончиками пальцев, касаясь той самой картины, что ты оставил мне, забрав взамен кольцо несколько месяцев назад… вглядываясь в черты своего решительного, запечатленного на холсте лица, я думаю лишь о том, что, дотрагиваясь до твоего творения, я прикасаюсь к тебе.

Куда бы ни пошла, я вижу твое отражение на поверхностях зеркал и витрин, слышу твой голос, неустанно зовущий меня, пульсирующий между висков, ощущаю горячие губы и мятное дыхание за спиной, вспоминая в подробностях каждый миллиметр твоего тела, по-царски надменные искры в глазах цвета индиго, смуглую кожу, тронутую шрамами замысловатых символов и моими бесконечными поцелуями, которые хотела дарить тебе каждый день бесконечно.

Кто-то скажет, что то была страсть, а не любовь. Но лишь мы с тобой знаем, что означает наша история, начатая задолго до того, как мы встретились в крохотной мечети. Ты знаешь, Джамаль? Мактуб — больше, чем слово, больше, чем значение «так написано и предначертано»…

— Ты жив, — мягко шепчу я, дотрагиваясь до уголка своих губ, запечатленных на картине Джейдана Престона.

Что он чувствовал, когда создавал эту картину? Пишет Джамаль Каттан своих жен с такими же чувствами и одержимостью — настолько сильной, что ее вибрации передаются через изображение и холст, обжигая подушечки пальцев.

— Я скучаю по тебе, Джамаль. Так тоскую по тебе, Джейдан. Пожалуйста. Только дыши. Я больше ни о чем не прошу, — вырывается из груди тихо.